– Вы такой догадливый, Сергей Владимирович, что с вами даже неинтересно.

Тем временем мы подошли к лифту. Он ждал нас, призывно распахнув дверцы. И никакой охраны рядом, никакого лифтера внутри. Неужели банк настолько доверчив, что готов впустить в свои недра каждого, кто пройдет подземным коридором?

Нет, конечно. Когда мы вошли внутрь, тяжелые стальные дверцы лифта закрылись, моя провожатая поднесла правую руку к сканирующему устройству и приложила к зеленоватой поверхности большой палец. И только после этого вместо красной лампочки внизу устройства загорелась зеленая и стальная панель, закрывающая кнопки, сдвинулась. Ирина Аркадьевна нажала кнопку четырнадцатого этажа - и мы поехали вверх.

А что было бы, если бы палец приложил посторонний? Например, я? Не знаю. Может быть, завыли бы сирены и на их вой прибежали охранники с автоматами, может, в кабину впустили бы усыпляющий газ, а может, через открывшийся люк полезли бы с шипением кобры - не только же ради красоты их тут держат. Это было бы, в сущности, только естественно - столь же естественно, как если бы лифт пошел не вверх, а вниз, если бы таинственный Игорь Степанович поджидал меня на четырнадцатом этаже ниже уровня земли.

13

Не знаю, кто он таков, этот Игорь Степанович - начальник службы безопасности или один из директоров банка, но он не мелкая сошка, не наемный консультант, психолог, специалист по переговорам, потому что весь четырнадцатый этаж, как пояснила Ирина Аркадьевна, принадлежит ему. Когда распахнулись дверцы лифта, мы оказались в огромном помещении, похожем на зал ожидания средней величины аэропорта. Но притом роскошного аэропорта, не нашему, местному, чета.

Огромные, во всю стену, окна, мраморные полы, колонны, люстры, небольшой уютный бар в углу, табло с бегущей строкой под потолком: какие-то бесконечные группы цифр, надо полагать - курсы акций. Пара игровых автоматов, столы для пинг-понга и бильярда, очень большой телевизор показывают футбол. И кругом - люди, никуда вроде бы не спешащие и никакими делами не озабоченные.

Вот двое долговязых, тощих, один с бородой, другой с конским хвостиком, явно не охранники, скорее, программисты, режутся в пинг-понг, красиво подрезая и подкручивая шарик, стремясь не столько выиграть очко, сколько продлить сам процесс игры.

Несколько человек со стаканами прохладительного и кофейными чашечками сгрудились у телевизора и довольно вяло комментируют столь же вялую игру.

В проемах между окнами за небольшими квадратными столиками деловые парочки: на столиках разложены документы, мерцают экранами ноутбуки, одни говорят, другие слушают, потом хватаются за карандаши и что-то черкают в своих бумагах или нервно стучат по клавиатуре. Вот один из них достал из кармана сотовый, набрал номер, произнес какие-то загадочные слова на непонятном языке, что-то вроде: "Wakarimasu ka?" - и тут только я понял, что он японец или китаец и что по крайней мере половина сидящих за столиками - азиаты или чернокожие, а другая, европейского вида половина, тоже не из наших, и ухо стало различать обрывки английской, немецкой и еще какой-то, венгерской, может быть, или румынской речи.

Но где же сам Игорь Степанович? Где он прячется в этом насквозь просматриваемом зале? Сколько я ни вглядывался, нигде не видел солидных начальственных дверей - лишь две неприметные, сливающиеся со стенами, ведущие на пожарную лестницу, и двери двух больших лифтов напротив, которые то впускали, то поглощали очередных посетителей.

– Сюда, - поманила Ирина Аркадьевна.

Мы повернули за угол - и тут-то они и прятались, солидные, красного дерева, достойные, я бы сказал, двери, но - без всякой таблички и без ручек или замочных скважин. И никаких тебе сканирующих устройств.

– Как же...
– начал было я.

И тут створки тихо, почти бесшумно расползлись в стороны и впустили нас... нет, еще не в кабинет, а в узкое, без окон, помещение, где прямо по ходу высилась рама металлоискателя, а сбоку за пуленепробиваемым стеклом сидел охранник в рубашке с короткими рукавами и при бабочке: он-то и впустил нас, увидев на экране монитора, он же закрыл за нами двери, которые, как я с некоторым запозданием понял, вовсе не из красного дерева, а из самой настоящей брони, покрашенной под дерево.

Когда мы прошли через металлоискатель, охранник снова нажал кнопку на пульте, и точно такие же двери расползлись перед нами, и наконец-то мы оказались в кабинете этого загадочного, на редкость хорошо охраняемого Игоря Степановича.

Вид Игоря Степановича не разочаровал. Он был высок, худ, лыс, жилист и снабжен каким-то скрытым телескопическим устройством, так что по ходу разговора то втягивался внутрь себя, наподобие подзорной трубы, то вдруг вытягивался и оказывался в неприятной близости от вас, так что мог, казалось, разглядеть не только ваши гланды, но и содержимое вашего желудка.

Курил он беспрерывно - крепкие французские сигареты из черного табака, без фильтра, и когда втягивался - засасывал целое синее облако дыма, а вытянувшись, извергал, словно Везувий, облако серое, серное, удушливое... Кондиционер, впрочем, трудился исправно, так что удушье было скорее психологическое - удушье не от дыма, а от этих всезнающих змеиных глаз, проникающих в душу.

Пластика его движений доказывала, что он, несмотря на возраст, в отличной физической форме и наверняка владеет какими-нибудь экзотическими единоборствами, так что если мне надоест зондаж моей психики и я вздумаю ухватить его за жилистую загорелую шею и придушить, он даже охрану не станет вызывать, сам меня прикончит. И притом с удовольствием прикончит. Я бы сказал - с аппетитом. И только потом нажмет на кнопочку и прикажет стальным голосом: "Уберите эту падаль!"