— Рубииии!!! Перрруун! Одиииин! — многоголосо взревел гарнизон крепостицы. Застучали, залязгали удары по шлемам, по пальцам, по перекинутым через частокол ногам, свистнули первые стрелы. Заорал под воротами кто-то щедро политый пузырящейся смолой. Я от души рубанул по шапке с перекрещенными железными пластинами, которая первой появилась над острокольем в моем секторе. Пластины с хрустом вмялись в череп, голова пропала, за ней тут же появилась другая, рядом еще одна и еще…

Следующий противник умудрился блокировать мой удар древком топора, успел перекинуть ногу, но мой повторный удар угодил ему под шлем в область уха и опрокинул во тьму по ту сторону стены. За спиной слышатся лязг, рев и вопли. Стеген с Джари не дают ворогам переползти стену, а вот передо мной уже двое. Один снял со спины щит, прикрылся, взмахнул топором и двинул на меня при поддержке второго курша в лапах которого имелось копье.

Я сцепился со щитоносцем и один за другим парировал два удара топора. Узкий настил не позволил мужику с копьем встать рядом с подельником, ему оставалось только исполнить номер швейной машинки и беспрестанно тыкать в меня своей острой палкой из-за спины пыхтящего товарища. Подняв свой щит на уровень лица, чтобы не получить копьем в переносицу, я попытался достать ворога боковым ударом по ребрам, но удар меча наткнулся на подставленный щит. Я тут же с силой влупил туда ногой и резко двинул щитом вперед. Топорщика опрокинуло на товарища, от неожиданности тот упал, лишив тем самым напарника точки опоры. В общем повалились оба. Я прыгнул вперед, вмял подошву сапога в пах барахтающегося, срубил мечом наконечник выставленного копья и наотмашь просек кожаный тыльник шлема курша с топором. Прикончить копейщика мне помешали. Со стены спрыгнули сразу трое, я успел подставить под удар топора щит, мотнулся в сторону, пропуская мах тесака. Копейное жало чиркнуло по броням на груди и скользнуло в темноту. Свистнула над плечом стрела с башни, темный силуэт в полуметре от меня рухнул как подкошенный. В этот момент подошва моего сапога с ускорением съехала по краю доски и я сорвался с деревянного настила на твердый снег. Мигом закатился под настил, выиграв пару секунд пока тот, что спрыгнул за мной соображал куда я мог подеваться. Мечом по голени пониже колена и вот он уже не стоит, а лежит, но долго корчиться от боли я ему не разрешил — добил ударом клинка в шею.

Несколько ударов сердца, чтобы оглядеться и понять, что дела наши плохи как никогда. Так как желающих перелезть стену с той стороны оказалось существенно больше, чем защитников, клинков и стрел на всех не хватило, за первой волной нападавших нахлынула вторая, а за ней и третья. Отовсюду несутся крики, звон железа, стук топоров о щиты. Дерутся на настиле и в снегу рядом с ним, барахтаются в сугробах, ожесточенно рубятся с врагом гридни, хирдманы Эйнара во главе со своим большеухим командиром, городские мужики и несколько мастеровых. Чем-то тяжелым бухают в ворота извне, стрелы летают над головами как гудящие шершни. В красном свете костра дерущиеся, хрипящие, рычащие люди кажутся сцепившейся в свалке собачьей сворой.

С настила вниз падают сразу три безжизненных тела. За ними спрыгивает Джари с окровавленными клинками в руках, встречает ударами с обеих рук четырех набежавших куршей. Рядом с ним возникает Вран. Я швыряю нож в спину одного из куршей, подбираю щит и спешу перенять еще двоих пока араб с Враном разбираются со своими оппонентами.

— Стяр! — кричит Вран, не отворачивая головы от очередного противника. — Сологуб! Сологуб попался!

Краем щита в рожу, мечом по ляжке, поворот, отбиваю приходящий в голову тесак, бью в ответ, разрубаю плечо, добавляю уколом в пузо, уклоняюсь от летящего в грудь копья. Совсем рядом вижу коренастую фигуру Эйнара, укладывающего своей секирой очередного оппонента. С ним четверка хирдманов, слаженно работающих мечами и топорами.

— За мной! Вран, Эйнар, за мной!

Двадцать шагов бегом и мы железным тараном врубаемся в толпу куршей плотно облепивших Сологуба с двумя гриднями возле занесенной снегом кучи гнилого обзола. В самый раз подоспели, иначе пришел бы к десятнику с его людьми пушистый северный зверек с острыми зубками. Врубились в самую гущу щитами вперед, мечами и топорами вдогонку. Я с разбегу сую в чей-то открытый бок, выдергиваю клинок, рублю сверху-вниз следующего, прикрываюсь щитом от удара сбоку. Все как учили. Джари за это время уложил троих, а бойцы Эйнара продавили куршей словно это не люди, а соломенные чучела. Затоптали, перебили…

— Сзади! — предостерегающе кричит Сологуб и хищно, по-звериному скалится, тяжело выдыхая теплый пар.

Быстро разворачиваемся, встаем в линию и принимаем в щиты ораву набегающих куршей. Один из них на бегу вдруг взвился в воздух и как молодой козел влупил в мой щит обеими ногами. Такой коварной подлянки я, естественно, не ожидал, поздновато сгруппировался, но не упал и из строя меня не вынесло, пошатнуло лишь нехило. Прыткий курш упал на пятую точку прямо мне под ноги. Шанса подняться я ему не дал — с силой опустил край щита на круглый шлем, аж гул пошел. Затем рубанул мечом по шее. Пока я радовался победе, кто-то слева виснет на моем средстве активной защиты и неодолимо тянет его вниз. Лямка лопается и предприимчивый вражина падает вместе с моим щитом уже мертвый — Вран снес ему полбашки.

— Не спи! — рычит Вран, сбивая мечом куршское копье, нацеленное мне в грудь. Затем краснолицый гридень заслоняет меня плечом и оттирает назад, треснув локтем под дых. — Иди продышись!

А я и не сплю, просто устал. Все таки первый раз в таком месиве…

Я оказываюсь позади нашей шеренги, притиснутый широкими спинами соратников к снежной куче. Проваливаясь по колено, делаю несколько торопливых шагов вверх по сугробу, чтобы оглядеться вокруг. Черт! Как же их много! Даже в полутьме я вижу, что эти драные курши повсюду. На стенах уже никого нету, все внизу и наши и не наши. Но чужих ощутимо больше. Защитники сбились в кучи и отчаянно отбиваются, вовремя сообразив, что в одиночку тут никому не устоять, слишком велик вражеский количественный перевес. Пока еще отбиваются, но критический момент не за горами и будь курши с земиголами хоть немного мастеровитее в плане воинского умения, все бы уже закончилось. Даже белым днем за тушами кораблей я не смог бы разглядеть что творится у землянки битком набитой женщинами и детворой, но на хорошее надежды мало, вряд ли набежавшая масса атакующих обойдет постройку стороной.

У костра на полусогнутых шустрит щуплая фигура, швыряет в пламя древесный корм.

— Юрка! Юрка! — ору изо всех сил. — Дуй к Глыбе, пусть зажигает лодии!

Хрен им под хвост, а не наши кораблики!

Сквозь гвалт схватки пацан меня услышал и понял, выхватил из костра горящую ветку, низко пригнулся как конькобежец и ловко залавировал между дерущимися, пробираясь к лодиям.

— К башне! — ревет Эйнар. — Сейчас ворота проломят!

В щит Большеухого прилетает короткое копье. Дан отбрасывает расколотую деревяху и устремляется к воротам. Все, кто был рядом, следуют за ним, на ходу отбиваясь от наскакивающих куршей. К воротам, к воротам, пока их не сломали или не открыли изнутри!