Чуть погодя разомлевший в соболиной шубе до пят Леонидас заявил, что слова Дрозда о ненужности торгового двора ромеев в Полоцке ему не понравились. Являясь представителем одной из богатейших торговых династий Империи, он выразил недоверие о существовании связей зачуханного Полоцка с далекими странами. Также дерзкий ромей вслух заметил, дескать, произойди случившееся на его родной земле, что само по себе маловероятно, то нападавших перебили бы как муравьев, ведь у великой империи самое сильное и многочисленное войско, каждый город представляет собой неприступную каменную крепость и охраняется большим, прекрасно вооруженным и обученным гарнизоном.

Хвастался пацан, короче. Видать, русский квас пришелся его организму покруче привычного, разбавленного водой южного вина. Пришла очередь Дрозда скривить тонкие губы.

— Вот гнида заморская, — прошипел "начальник службы безопасности" Полоцка. — Сейчас я тебя умою. Стяр, сделай одолжение, приведи сюда своих новых друзей с корабля.

Слабо представляя замысел закусившего удила Дрозда, я вышел на двор и быстренько отыскал славного уроженца Кордовы и представителя далекой Индии. Увидев перед собой таких же смуглых как и он сам Джари и Мадхукара, Леонидас слегка опешил, перекинулся с двумя земляками несколькими словами и загрустил.

— Видишь, ромей, я не врал тебе, эти люди с торгового корабля, они пришли к нам из-за моря с товарами. А чтоб ты также убедился, что хорошие бойцы есть не только в вашем Царьграде, я тебе кое что покажу, — с ухмылкой заявил Дрозд и попросил Гольца раздобыть четыре учебных меча.

Голец отсутствовал минут пять, появившись с двумя парами деревянных мечей, он сиял чуть тусклее солнышка.

— Не откажи, уважаемый Джари, — сказал Дрозд, протягивая два деревянных клинка арабу. — Давай покажем уважаемым гостям, что даже бояре и торговцы в Полоцке дерутся не хуже хваленых ромеев.

Молодой Владимир довольно крякнул и потер руки в предвкушении забавы. Добрыня нахмурился и вместе со всеми потянулся к выходу из избушки.

На лодейном дворе светло как днем, пылает десяток костров, люди занимаются уборкой территории, разбирают остовы пострадавших лодий. Дрозд остановился в центре треугольника из ближайших костров, скинул на снег полушубок, оставшись в зимней шерстяной рубахе без всякого доспеха, взял в каждую руку по деревяшке, призванной имитировать боевое оружие на воинских тренировках.

— Споем же песнь мечей, Джари, в угоду нашим гостям из солнечного Царьграда!

Я чуть недожеванным хлебом не подавился. Доходяга Дрозд с его куриными лапками хочет петь песнь мечей с арабским мастером двуручного боя? Ну, насмешил, ей богу! Мужик Дрозд, конечно, не самый дрянной, но здесь в лучшем случае ему удастся просипеть пару слов из первого куплета, не больше.

— Дерево не поет, — громко заметил затесавшийся среди воинов Эймунда Стеген. — Оно не пьет крови.

— До первого пропущенного удара! — произнес Дрозд и встряхнул мечами, словно сбрасывая с них налипшую грязь.

— Сейчас будет потеха! — с хитрющей ухмылкой произнес Голец, оглядывая собравшийся на представление люд.

— Даже не сомневаюсь, — говорю. — Ты б за лекарем сразу сбегал, боюсь, Дрозду Младинины примочки не помогут.

Сухой треск первых ударов похожих на винтовочные выстрелы вознесся в чернеющую высь и высек искры из моих ушей. Через несколько секунд я почувствовал как моя нижняя челюсть безвольно валится внутрь мехового воротника. Опомнившись, я захлопнул пасть и с непреходящим удивлением стал наблюдать как атакует Дрозд. Да, Дрозд атаковал! Сильно, стремительно, с двух рук. Джари защищался также ловко и искусно, не оставляя ни один выпад соперника без должного внимания точными, выверенными движениями. Четыре меча исполняли барабанную дробь, ноги бойцов зашлись в диковинном шаманском танце родом из багровой зари человечества. Когда пришел черед Джари, араб атаковал с еще большим натиском, сплетал удары и выпады в едва постижимые глазу связки, вставлял в кружево обманные петли, пытаясь поймать противника, заставить ошибиться в защите. Но Дрозд не ошибался, отбивал и уклонялся с точностью часового механизма. Его сухое, всегда строгое лицо преобразилось, не потеряв извечной сосредоточенности. Он, словно аскет после долгих месяцев воздержания, добрался-таки до заветного предмета вожделения. Щеки красные, глаза горят, руки мелькают…

— Я удивлен, боярин, — промолвил Джари с поклоном, едва тяжело дышавшие соперники опустили учебное оружие. — Я ни разу к тебе не прикоснулся!

— Я к тебе тоже! — удовлетворенно воскликнул Дрозд. — Благодарю за удовольствие, с меня добрый подарок!

Дрозд вернул уважительный поклон арабу и повернулся к ромеям.

— Не желаешь ли и ты, уважаемый, Леонидас, скрестить со мной клинки и показать нам свои способности?

— Я — торговец, не воин, — поспешил отказаться Леонидас, смиренно потупив взор.

— Да? — не поверил Дрозд, не глядя протягивая измочаленные мечи Гольцу. — По-моему, стать у тебя совершенно воинская и на правой ладони мозоли от оружия… Ну как знаешь, не хочешь — как хочешь, неволить не стану, но про постановку в Полоцке ромейского двора забудь. Поезжайте-ка лучше дальше с князем Владимиром в Новгород, там как раз купцов не хватает.

Зрители гоготнули: в Новгороде да купцов не хватает? Ну и шутник боярин!

Да уж, вот тебе и Дрозд! Вот тебе и птичьи косточки да кажущаяся крепость кузнечика. Мне, чтоб так научиться, быстрее гора раздавит алмаз, как любит говорить наш индийский друг… Я потом интересовался у Джари не поддавался ли он. Правая рука у Дрозда чуть помедленнее левой, но, в общем, нет, не поддавался, разве что самую чуточку.