— Я знаю, что вы хотите для нее самого лучшего, — сказал Норт, когда Тесс начала приходить в себя. — Но ей нужно быть со своей семьей.

«Я ее семья. Я первая, кто прикоснулся к ней. Та, кто ее кормила, пеленала, прижимала к своему телу…»

Ей придется перестать так думать и начать думать как приемная мать — одна из легионов хороших женщин, которые с любовью заботятся о новорожденных, пока те не смогут воссоединиться со своими семьями.

Норт подстроил свой шаг к Тесс, его тон почти незаметно смягчился.

— Все с вами будет в порядке.

— Конечно будет. — Тесс задрожала. Она вышла без куртки, только в сером кардигане. — И я знаю, что веду себя ужасно.

— Не так уж и ужасно, — угрюмо сказал он. — У вас большое сердце. В этом вся вы.

Она выдавила дрожащую улыбку.

— Ну, с этого никакого толку.

— Могу только представить.

Некоторое время они шли молча, Тесс кроссовками сгребала листья на тропе, а Норт молчал. Они подошли к старой пожарной вышке. Тесс остановилась. Вогнала пятку в грязь. Пристально посмотрела на него.

— Любите ли вы ее? Птичку? Хоть немного?

Норт посмотрел мимо нее на лес, заговорил медленно, подбирая слова.

— Меня волнует, что с ней происходит.

— Но вы ее не любите, — решительно сказала она.

— Такая любовь, о которой вы говорите, для меня невозможна.

— Конечно возможна.

Он покачал головой, наконец встретившись с ней взглядом.

— Нет, Тесс. Я не такой, как большинство людей. Я эгоист. Эмоции мешают мне работать, а моя работа всегда на первом месте. Вот почему мне нужно личное пространство.

— Бьянка, должно быть, стала для вас настоящим испытанием. — То, что она уже знала. Он снова пошел, и Тесс поплелась за ним. — Так вы никогда не влюблялись?

Я бы так не сказал. Когда учился в интернате, влюблялся, как все подростки.

— В девушку?

Норт приподнял бровь, глядя на нее.

— Да. В девушку.

Из книги о Норте Тесс знала, что родители засунули его в частную школу-интернат на другом конце континента, но все равно звучало странно, когда она сравнивала это с тем, как он, должно быть, выглядел, когда Бьянка обнаружила его без сознания в каком-то дверном проеме.

— Серьезных отношений не было, пока мне не исполнилось двадцать пять, — сказал он, — и тогда дела пошли хуже некуда.

— Они разбили вам сердце. — Тесс чуть-чуть подтрунила над ним, чтобы разрядить обстановку.

— Нет, — тихо сказал он. — Я разбил им сердца. И ни одна из них этого не заслужила.

— Ох. — Тесс попыталась осознать то, что он ей сказал. — Вы не производите на меня впечатление безжалостного сердцееда. Вы довольно порядочный. Когда не ведете себя как придурок.

— Признателен за витиеватый комплимент, но у меня хватает грехов, чтобы не добавлять лишних в список. Больше никаких разбитых сердец.

— Боже. Вы не так уж и неотразимы. — Если не учитывать мужественность, которая пропитывала его, как древесный дым. Или эту суровую красоту… У шеи болталась выскочившая из волос шпилька. Тесс сунула ее в карман кардигана. — Так вы с тех пор водитесь только с проститутками?

— Хорошая попытка.

— Это значит, что у вас был секс с настоящими женщинами?

— Да, Тесс. С настоящими женщинами. Теперь мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

— Нет, пока я не закончу переваривать. Секс с настоящими женщинами обычно вызывает самые разные бо-о-ольшие эмоции. Вас это не пугает?

— Необязательно испытывать бо-о-ольшие эмоции, если вы найдете правильных партнеров. Это может быть просто развлечение.

— Снова возвращаемся к проституткам, верно?

— Теперь вы действительно загоняете меня в угол.

Она быстро нашлась, как пойти в обход.

— Я думала, любовь должна вдохновлять творческих людей.

— Возможно, некоторых из них. Но только не этого конкретного.

— Так что ужасного случилось с вами, когда вы влюбились?

— Я же сказал вам, что я одиночка. Я перестал работать. Приготовьтесь к новым издевательствам.

— Потому что…?

Он засунул руки в карманы джинсов.

— Потому что моя работа — это то, кем я являюсь. Мелодраматично, знаю, но это так. Я живу жизнью самоотверженного эгоиста.

— Не очень забавный образ жизни.

— Может быть, для вас, но великий стрит-арт не похож на другие виды искусства. Он коренится в гневе, и он больше, чем человек, который его создает.

— Я не знаю, что отличает великое уличное искусство от случайных тегов банд.

— Вы понимаете, когда видите это. Великий стрит-арт — это не о том, что головорезы распыляют свои инициалы на любой подвернувшейся им поверхности. За этим не стоит никаких мыслей. Помните парней в калифорнийском гараже — Джобса и Возняка?