— Не бросай меня, старина, прошу тебя, не бросай!

Но Канесса не мог долго оставаться с ним: слишком много людей вокруг взывали о помощи. Он поручил Сербино присматривать за Абалем, а сам подошел к Паррадо. При падении самолета Нандо выбросило из кресла, и теперь он лежал в передней части салона. Все лицо было залито кровью; он не подавал признаков жизни. Канесса попробовал нащупать у него пульс и уловил слабое биение сердца. Паррадо еще жил, но дела его были совсем плохи: казалось, долго он не протянет. Канесса ничем не мог помочь товарищу, поэтому пошел осматривать других пострадавших.

Помимо Эухении Паррадо погибли еще двое пассажиров — семья Никола. Обоих вышвырнуло из кресел в багажный отсек.

Юноши пока не стали переносить их тела и продолжили помогать выжившим. Раны перевязали снятыми с подголовников кресел салфетками, но для большинства пострадавших они были совершенно бесполезны. У Рафаэля Эчаваррена часть икроножной мышцы вывернуло наизнанку и намотало на голень. Кость полностью обнажилась. Сербино осторожно взял окровавленную мышцу, раскрутил, уложил на место и перевязал искалеченную ногу белой рубашкой.

Другой юноша, Энрике Платеро, подошел к Сербино и кивком показал на свой живот, из которого торчала стальная трубка. Сербино похолодел от ужаса, но быстро взял себя в руки, вспомнив, что ему рассказывали на занятиях по медицинской психологии: своим поведением доктор должен вселять уверенность в пациента. Он посмотрел Платеро в глаза и, пытаясь не выдать голосом охватившее его волнение, сказал:

— У тебя, Энрике, вроде все в порядке.

— Ты так думаешь? — спросил тот недоверчиво. — А все-таки как быть с этим? — Он смотрел на стальную трубку.

— Насчет этого не переживай, — ответил Сербино. — Ты малый крепкий, так что лучше помоги мне с сиденьями.

Больной вроде бы удовлетворился ответом доктора и повернулся, чтобы идти к креслам. В то же мгновение Сербино обеими руками схватил трубку и, упершись коленом в туловище Энрике, рывком дернул ее на себя. Трубку из раны он извлек, но вместе с ней вытянул еще шесть дюймов чего-то похожего на внутренности.

Платеро устремил испуганный взгляд на свой живот. Не успел он и рта раскрыть, как Сербино сам обратился к нему:

— Теперь послушай меня, Энрике. Ты, конечно, думаешь, что тяжело ранен, но поверь, у многих здесь гораздо более серьезные травмы. Не трусь, лучше помоги нам. Перевяжи рану рубашкой. Я займусь тобой позже.

Платеро молча выполнил указания Сербино.

Тем временем Канесса вернулся к Фернандо Васкесу, с которым во время полета сидел рядом. Сначала он предположил, что у парня обычный перелом ноги, но в действительности нога была перерублена надвое винтом, пробившим фюзеляж. Васкес уже скончался от потери крови.

Многих покалечило креслами. Один юноша с тройным переломом ноги и серьезным ранением грудной клетки лежал без чувств. Но больше всех страдали те, кто находился в сознании: Панчито Абаль, Сусана Паррадо и особенно сеньора Мариани — женщина средних лет, которую никто не знал. Обе ее ноги были сломаны и придавлены к полу раскуроченными креслами. Как ребята ни старались, им не удалось вытащить страдалицу из-под завалов. Она пронзительно кричала и молила о помощи, но у парней не хватало сил поднять груду тяжелых сидений.

Лицо Лилианы Метоль, пятой женщины среди пассажиров самолета, было разбито в кровь. В целом она отделалась легкими ушибами. Ее муж Хавьер ранений не получил, но жестоко страдал от приступов высотной болезни[39], осложненной гриппом. Головокружение и тошнота были настолько мучительны, что он с трудом держался на ногах, предпринимая слабые попытки помочь раненым. Остальные выжившие, хотя и не испытывали подобных симптомов, еще толком не пришли в чувство. Педро Альгорта потерял память. Его физическое состояние не вызывало беспокойства, он даже помогал выносить кресла, но совершенно не понимал, где находится и что должен делать. Еще один раненый, тоже с травмой головы, не оставлял попыток выбраться из салона.

Авиакатастрофа произошла около половины четвертого пополудни. Солнечный свет едва пробивался сквозь плотную завесу туч. Примерно в четыре часа дня начали падать редкие снежинки, и очень скоро долину накрыл сильный снегопад. Несмотря на непогоду, Марсело Перес распорядился, чтобы тяжелораненых вынесли из самолета, а здоровые разбирали груды кресел. Все считали это временной мерой, так как были убеждены, что спасатели уже ищут их.

У кого-то появилась идея, что работу спасателей можно значительно облегчить, если передать им сигнал бедствия по радио. Проникнуть в кабину пилотов изнутри не представлялось возможным: мешало нагромождение кресел. Из кабины доносились приглушенные стоны, и Мончо Сабелья (он всегда отличался крепкими нервами) решил подобраться к ней снаружи.