— Я не могу больше идти, — сказал он. — Не могу! Не могу! Оставьте меня. Идите сами. Дайте мне умереть.

— Перестань, Карлитос, — проговорил Рой сквозь слезы. — Заклинаю тебя, идем. Подумай о своей семье… матери… отце…

— Я не могу. У меня нет сил…

— Поднимайся, слюнтяй! — крикнул Висинтин. — Мы замерзнем насмерть, если останемся здесь.

— Хорошо, я слюнтяй, трус. Не спорю. Идите без меня.

Рой и Висинтин не двинулись с места, обрушив на Карлитоса целый поток упреков, ругательств и уговоров. Наконец он поднялся на ноги и вместе с остальными взобрался на вершину очередного холма. Самолета по-прежнему не было видно.

— Как долго нам еще идти? — спросил Карлитос. — Сколько еще?

С трудом преодолев сотню шагов, он снова рухнул в снег и прокричал:

— Идите! Я передохну минуту и пойду за вами.

Но ребята и на этот раз не оставили друга. Они то осыпали его оскорблениями, то умоляли идти с ними. В конце концов Карлитос встал и двинулся вперед сквозь слепящий снежный вихрь.

До самолета они добрались, когда солнце уже село. Их товарищи с нетерпением ждали возвращения экспедиции, укрывшись в фюзеляже от метели. Трое полностью выбившихся из сил путников пробрались в салон через прорытый в снегу туннель. По лицам Карлитоса и Роя текли слезы. Ни у кого не осталось сомнений в том, что испытание оказалось нелегким и не все его выдержали.

— Это было невыносимо! — воскликнул Карлитос. — Невыносимо! Я сломался, хотел умереть и плакал как ребенок!

Рой весь дрожал, всхлипывал и молчал.

Близко посаженные глаза Висинтина были совершенно сухи.

— Задача оказалась очень сложной, — сказал он, — но выполнимой.

Так Висинтин стал четвертым участником готовящейся экспедиции. Карлитос после неудачи в пробном походе заявил самоотвод. Рой же, по словам Паррадо, слишком много плакал, поэтому тоже не годился для столь ответственного мероприятия. Услышав вердикт, Рой залился слезами. Он расстроился, узнав, что в горы возьмут Фито, так как знал его с самого детства и всегда чувствовал себя в безопасности, находясь рядом. Когда стало известно, что у Фито геморрой, Рой с радостью согласился остаться в самолете с кандидатами, не прошедшими отбор.

Четверо удальцов, вошедших в состав экспедиции, образовали компанию «воинов» и получили привилегии. Им разрешалось делать все, что могло укрепить их силы и дух. Мяса они ели больше остальных и забирали себе понравившиеся куски. Спали там, где хотели, и столько, сколько считали нужным. Их не привлекали к повседневной работе, хотя Паррадо и Канесса (правда, в меньшей степени) продолжали заниматься нарезкой мяса и уборкой салона. Четверке создавали воистину тепличные условия для тела и души. По ночам все молились за их здоровье, а днем говорили с ними только на оптимистичные темы. Метоль считал, что самолет разбился в глубине горного массива, но не напоминал об этом ни одному из членов избранного отряда. Если речь заходила о местоположении «Фэйрчайлда», каждый с уверенностью утверждал, что Чили находится всего милях в двух[71] от них, на противоположном склоне возвышавшейся над долиной горы.

«Воины» в определенной степени извлекали выгоду из своего особого положения в коллективе, что, конечно же, раздражало остальных. Сабелье пришлось отдать Канессе вторую пару брюк. У Франсуа осталась всего одна пара носков, а у Висинтина — целых шесть. Высушенные на солнце слои жира, которые голодающие аккуратно счищали с поверхности снега[72], брал себе Канесса, заявляя:

— Жир мне нужен, чтобы окрепнуть, а если этого не случится, вы никогда отсюда не выберетесь.

Паррадо и Туркатти не пользовались своими привилегиями. Оба работали так же усердно, как и раньше, и оставались неизменно спокойными и обходительными оптимистами.

Будущие покорители гор не были лидерами общины, но составляли особую касту. Они могли бы превратиться в некое подобие олигархов, если бы их могущество не ограничивалось триумвиратом кузенов Штраух. Из всех групп, членов которых связывали узы дружбы или семейного родства, после схода лавины в полном составе сохранилась лишь группа Штраухов. Самые юные потеряли Николича и Шторма, Канесса — Маспонса, Ногейра — Платеро, а Метоль — жену. Погиб и Марсело — признанный лидер как до, так и после авиакатастрофы.

Родственные связи Фито и Эдуардо Штраухов и Даниэля Фернандеса обеспечивали им преимущество перед остальными в том смысле, что кузены легче переносили не физические, а душевные страдания, обусловленные одиночеством в горах. Их суждения и поступки отличались прагматизмом, от которого было больше пользы, чем от красноречия Панчо Дельгадо и обходительности Коче Инсиарте. Уже в первую неделю после аварии кузены Штраух и Фито проявили настоящее мужество. Их недюжинная стойкость перед лицом горькой правды, умение принимать трудные решения помогли спасти несколько жизней, и выжившие были благодарны им.

Фито, самый молодой из них, заслужил огромное уважение товарищей, когда среди всеобщей суматохи организовал спасение погребенных под снегом. Благодаря его реалистичному взгляду на вещи и упорной вере в спасение многие связывали исполнение своих надежд именно с ним. Карлитос и Рой предложили назначить Фито лидером общины вместо погибшего Марсело, но тот отказался. Он не считал нужным узаконивать влияние кузенов Штраух на всех выживших.

Самая трудная и неприятная повседневная работа состояла в разделке трупов, ее выполняли Фито, Эдуардо и Даниэль Фернандес. На это ужасающее занятие не решались даже такие хладнокровные люди, как Паррадо и Висинтин. Мертвецов следовало извлечь из-под снега и положить на солнце. Сильный мороз сохранял тела такими, какими их застала смерть. Живому стоило неимоверных усилий резать погибшего друга под его остекленевшим взглядом, поэтому Штраухи всегда закрывали мертвецам глаза.