Женщина закатила глаза вверх, куда-то под потолок. Еле сдержал огромное желание с умным видом спросить, кто поручился? Бог? Потому что она так усердно таращилась, вращая глазами, что мне кажется, они натурально слелали оборот в триста шестьдесят градусов. Но сдержался. Такую шутку юмора точно тут не оценят. Тем более, я знал, о ком идёт речь.

— Хорошо. Я Вас понял. Комиссия, так комиссия.

Поблагодарил женщину в сотый раз. Она так же поблагодарила меня. Не знаю, за что. Уточнять не стал. А потом вышел из кабинета, имея от нее четкие указания к дальнейшим действиям.

Я и по современной жизни знал прекрасно, часть парней шли служить в ментовку после армии. Но в большей мере, это все же оказывались выпускники школ милиции и юрфаков.

Был период, когда светлый образ милиционера немного потемнел. Ну, как немного… Это мне рассказывал еще отец. Сам я такого не застал. Мол, в 90-е слово «милиция» стало чётко ассоциироваться у добропорядочных граждан со взятками, крышеванием криминала и беспределом. Отец был тогда молодым, горячим следаком. Говорил, мол, пошел служить по призванию души. Много фильмов смотрел в детстве о героических буднях ментов. А потом начались те самые 90-е, когда, по его словам, перестали платить зарплату, оставив для прокорма пистолеты и удостоверения. Ну, вот многие и кормились, как могли. Хотя, даже в то время оставались товарищи, преданные делу и профессии. Только, как правило, их преданность заканчивалась отправкой на вольные хлеба.

А вот уже в мою бытность, работа в ментовке снова стала если не престижной, то достаточно популярной. Правда вовсе не из-за стремления служить закону. Большинство приходили ради бабла и этого даже не скрывали. Они в вузы поступали, уже подсчитывая, сколько и на чем смогут заработать. В данном случае речь не об официальной зарплате.

Да что греха таить, я и сам выбрал БЭП по той же причине. Пришел к такому решению путем мучительного выбора. Наркота — сразу исключил. Тут сработал принцип. Они у меня, принципы, как ни странно, тоже есть. Невыношу барыг до глубины души. А еще в войне с наркоторговлей не вижу смысла. Это — борьба с ветряными мельницами.

Следаком, как хотел отец, а он, естественно, хотел — вообще не стояло. Прокуратура, которой в данном случае было бы не избежать, вызывала у меня нервную дрожь. Насмотрелся на отца. Спасибо.

Как впрочем, и на остальное. Если честно, в большей мере мне просто с детства вкладывали в голову понимание, надо перенять знамя борьбы с преступностью у отца и нести его дальше. Я особо не горел желанием ни бороться с преступностью, ни соблюдать наследственность в выборе профессии, ни тем более тащить куда-то на хрен никому не нужное знамя. Просто меня не спрашивали. Соответственно, когда встал вопрос, куда двигаться, сразу решил, пойду в экономику. Там хотя бы можно развернуться без особого ущерба для совести. Одно дело помочь мошеннику и аферисту, который систему нагнул. Ибо система сама, кого хочешь, нагнет. Смог ее обхитрить — молодец. Попался — сам дурак.

И совсем другое взять деньги за помощь человеку, на котором, например, убийство, или еще что похуже. Я, конечно, парень циничный, но не настолько. Правда, количество коллег из моего управления, оказывающихся в зале суда на месте обвиняемого, гораздо больше, чем во всей ментовке вместе взятой. Ну, тут головой просто надо думать и не жадничать.

Почему и сейчас, оказавшись снова Соколовым, решил двигать в сторону ОБХСС. Не ради выгоды. С выгодой еще после первого моего путешествия, советской армии и всех событий, с этим связанными, мы как-то разошлись. Просто тему экономики я знаю. Опером, кстати, был прям неплохим. Да и в другую сферу идти работать, как-то глупо. Кем? Не врачом же. Не учителем. А сколько нам с Соловьевым вместе быть, пока не понятно.

Отец Исаева оказался, в принципе, неплохим мужиком. Я так понял, он партии и делу предан искренне. Поэтому для него бзик блаженного Олега насчет духовной стези стал настоящим ударом. Но по большому счету, если до нашей встречи я представлял себе какого-то козла с завышенными амбициями, оказавшись у Исаева дома, понял, нет. Там дело совсем в другом. Он реально — человек старой закалки.

Меня родители Олега встретили душевно. Выделили комнату, сказали, могу жить, сколько угодно, пока не определюсь с работой и так далее. Работу, кстати, я с Исаевым-старшим обсудил. Надо было понять, как тут, в 1982 обстоит дело. Честно говоря, особо историческим прошлым ментовки никогда не интересовался. Ладно…Если честно, учился я через одно место. Просто знал, что надо получить диплом. Ну, и, как бы, история мало интересовала. Отец Олега в курс дела меня ввел. Министром МВД на данный момент был некий товарищ Щелоков. К нему Дмитрий Евгеньевич, отец Олега, относился двояко.

— Не знаю, Стас, не знаю… — Мы сидели в кухне. Я, блаженный Олег и Исаев-старший. — С одной стороны есть определённые заслуги. Он значительно повысил зарплату сотрудникам, завел «чемоданчики следователя». Парни могут грамотно теперь осмотреть место преступления. Ввел новую форму. Но…

Дмитрий Евгеньевич поморщился, опрокинул рюмку водки, потянулся за солёным огурцом. Пару минут жевал, видимо, соображая, как сказать понятно, но без лишних подробностей. Я, конечно, сослуживец сына. И так понимаю, обо мне им Исаев в письмах рассказывал. Может, не прям уж в деталях, однако, тот факт, что встретили меня, как родного, говорил о многом. Думаю, они были в курсе того, что Олегу я помогал. Но с другой стороны говорить что-то плохое о министре МВД, тем более делать это второму секретарю горкома… Мало ли. Времена «черных Воронков», конечно, давно прошли, но бережёного, что говорится, бог бережет.

— В общем, не все сейчас ладно в датском королевстве. Скажу так. Если коротко. У многих рыльце не просто в пушку, там звериный мех уже на морде вырос. И все это с ведома определённых лиц. А куда именно хочешь?

— Я бы хотел, конечно, в ОБХСС.

Дмитрий Евгеньевич подавился огурцом. Реально. Исаев минут пять хлопал его по спине. Мы сидели в кухне их трехкомнатной квартиры, за накрытым столом. Отмечали, так сказать, дембель и возвращение единственного сына. Тем более, Исаева-старшего до слез тронуло то, что Олег не просто мужиком вернулся, но еще имел благодарность за проявленное мужество. Было видно, отец им гордится.