– Че-го? – Галина застыла с открытым ртом. Сидящие за столом в президиуме комсорг вуза и комсорг факультета удивленно застыли, переводя глаза с меня на Галину и обратно. – Эттт чево такое?

Аудитория просто застыла, как онемела. Куда уж там игра в «замри», ставшая такой популярной в нашей среде последнее время!

– Гендерный дисбаланс, – я не стал терять завоеванную инициативу. – Это проявляющийся неравный доступ женщин и мужчин к принятию решений, неравенство в экономической занятости и образовательной сфере. Надо ли продолжать объяснять столь простое понятие?

Зал продолжал молчать. Мух зимой нет, иначе был бы слышен ее полет.

– Ну чего вы все молчите? – я встал на свое месте и повернулся к залу. – Надо проще? А вы почитайте список, по которому только что проголосовали. Который вы даже не захотели, чтобы вам его огласили. Это же чистой воды матриархат в комитете комсомола. Чисто розовая группа. Ни одного парня! Вы только что отдали комсомольскую власть на курсе женскому комитету во главе с женским комсоргом. И после этого мне кто-то будет говорить, что это правильно?

– Зачитайте нам список, – раздался голос с галерки.

ПО мере того, как Галина читала список только что утвержденных голосованием членов комсомольского руководства курса, в аудитории тишина сменилась ропотом, потом громким смехом и возмущенными криками.

– Вы только что проголосовали за голосование по списку, – встал с места комсорг института. – Чем вы недовольны?

– Женсоветом! – хохот и крик большого количества присутствующих заглушил его дальнейшую речь. – Долой женсовет!

Сидящие перед нами комсорги разного уровня что-то советовались под крики аудитории. В принципе, отменить решение могло только новое голосование и переход к поименным выбором с частичной или полной заменой уже практически утвержденного состава. А это не пять и не десять минут, а от часа до трех, и вообще не предсказуемо. Понятно, что список был составлен заранее, туда включены ОЧЕНЬ послушные студентки. И что-то менять никто не хотел.

– Минуточку внимания, – Галина вдруг отмахнулась от своих начальников и подняла над головой открытую ладонь, призывая всех к вниманию. – Здесь Гусар не доволен матриархатом? – а она ведь единственная, кто точно знал причину моего выступления перед курсом. – У мен есть предложение включить Гусара в комитет. Кто за предложение?

Аудитория взорвалась радостными криками, смехом и поднятыми руками.

– Кто против? Воздержался? Принято единогласно!

Раздались сначала единичные аплодисменты, а потом просто дружный шквал оваций.

– Гусар, тебе теперь придется терпеть этот, как ты сказал, матриархат и работать с нами. Но есть проблема, – она снова обратилась в зал. – У нас теперь четное количество членов комитета, и надо или кого-то исключить, или принять. Голосуем, кто за то, чтобы принять? Опять единогласно. Прошу предлагать кандидатуру.

В числе кандидатур прозвучали еще одно мужское имя, но Галина предложила и провела через голосование еще одну девушку. Я уж не помню кого. Я сидел на своем месте в первом ряду и всеми дрожащими от напряжения клетками тела молча в глубине кричал себе: «ПО-БЕ-ДА!!!»

Когда все покинули аудиторию, ко мне, еще сидящему на своем месте, подошла Валя.

– Ну ты даёшь! – со смехом и удивлением сказала она. – Зачем тебе это было надо, ты, конечно, не признаешься. Но это было бесподобно и зрелищно. Спасибо за представление. И вот еще что, – скажи Галине, что сегодня присутствовать на первом заседании комитета я не могу. Плохо себя чувствую. Скажешь?

Я пообещал сказать, а сам подумал, что сегодня не провожу ее домой, как было задумано.

Когда комитет собрался после занятий, мне было грустно. Валентины, ради кого я сюда так рвался, кого я единственную хотел видеть и слышать, здесь сегодня не было. Я сел в дальнем уголочке и делал вид, что дремлю. И не задремал, а реально провалился в сон. А что? За окнами реально давно темно. Трудный день победы и поражения позади. Полный комплект основных и дополнительных занятий тоже. К тому же конец недели… Не знаю, шумно я спал или нет, но проснулся я в полутьме от того, что меня кто-то аккуратно гладит по щеке, а на коленях у меня кто-то сидит.

Когда я начал приходить в себя, то женские руки крепко-крепко обняли меня за шею, и неизвестная дама прижалась ко мне всем телом. Я автоматически тоже ее обнял, пытаясь понять кто это.

– Как хорошо, что тебя приняли в комитет, – зазвучал около уха горячий шепот. – Я так рада, так рада. Ты даже представить себе не можешь как. Мне так грустно всегда было, что ты с той еврейки не спускал глаз, а вот теперь мы вместе, одни в этой комнате. Не беспокойся, все уже разошлись. Дверь я заперла изнутри, еще и стулом приперла, спинкой стула. И свет погасила. Достаточно того, что фонари светят в окна. Ну, просыпайся же.