— Месье Грин, — улыбнулась она юнге, потом повернулась ко мне. — Месье капитан.

Я кивнул, приподнимая шляпу. Девочка робко улыбнулась и убежала в каюту, стуча башмачками по палубе. Юнга покосился на меня и вздохнул.

— Знаю, она мне не ровня... — протянул он.

— Я этого не говорил, — сказал я.

— Да я даже читать не умею, какие нахрен письма... — продолжил юнга.

— Слушай сюда, моряк, — оборвал его я. — Рано паруса спускаешь. Сражаться надо, место себе зубами выгрызать. На нас с Шоном посмотри. Полгода назад землю на плантации ковыряли, а сейчас — у каждого по кораблю, золото, шелка. Это сегодня ты ей не ровня. А завтра уже выбирать будешь, кому ручку поцеловать, принцессе, княжне или графине, может, это она тебе будет не ровня.

— Не будет! — вскинулся Андре-Луи.

— Вот такой настрой мне уже больше нравится, — хохотнул я. — А читать научишься. Стимул теперь есть, как свободное время будет — заходи. Всему научу.

Мальчишка нахмурился, поджал губы, словно прямо сейчас готов был броситься в бой, выцарапывать себе место под солнцем. Я хлопнул его по плечу.

— Всё будет, — сказал я напоследок.

А вот будет ли у меня всё — хороший вопрос. Кто-то другой, может, довольствовался бы малым, награбленного хватит, чтобы приобрести домик или таверну в какой-нибудь из колоний и спокойно жить, вспоминая былые деньки. Я же грезил о большем. О величии и богатстве, тем более, что здесь, в Новом Свете, оно совсем рядом, только руку протяни. Ходит себе под испанским флагом на неуклюжих галеонах.

Добрались до Испаньолы, прошли чуть севернее, подальше от испанских владений. Тортуга встретила нас настоящим столпотворением, гавань была забита кораблями, словно парковка ТЦ в выходной день. Нам с трудом удалось найти место для двух кораблей.

На берегу повсюду лежали пьяные, пираты, разодетые как попугаи, в цветастые шелка, горланили песни. Один, с жутким шрамом на лице и с кавалерийским мушкетоном в руках, сидел у раскрытой бочки и заставлял каждого прохожего пить его ром, будь перед ним мужчина, женщина или ребёнок, без разницы. Тем, кто смел отказываться, он совал мушкетон под нос, и споры тут же прекращались.

— Что тут, мать его, происходит, — протянул я.

Мы как раз поделили добычу, а теперь в шлюпках плыли на берег, чтобы продать английские ружья, воссоединить семейство д`Эрве и хорошенько напиться.

— Олоне вернулся, — пробурчал боцман, с которым мы плыли в одной лодке.

— Слава адмиралу Олоне! — прокричал какой-то моряк на берегу, и его клич тут же подхватили. — За славную добычу!

Я выругался про себя, мгновенно представляя, как рухнут цены на любой товар, что я захочу продать, и как взлетят цены на выпивку и женщин. А продать добычу где-то в другом месте я не могу, команда ждёт свою долю и не поймёт, если я вдруг задумаю отложить этот момент. Богатство вновь обратилось в гроши, на этот раз ещё до того, как мы вошли в порт.

Вот не мог этот клятый Олоне вернуться чуть позже? Так нет же, вернулся аккурат перед нами, ещё и с громадной добычей, перед которой все мои заслуги меркли, как тусклая лампочка на фоне полуденного солнца. Тоже, что ли, город захватить? Было бы неплохо, но силёнок пока явно не хватит, людей у меня маловато.

Мы сошли на берег, Шон с Эмильеном отправились по торговцам, разузнать обстановку и продать груз, я, в сопровождении Муванги и Гастона, отправился искать мадам д`Эрве, передать её мужа и дочь, так сказать, из рук в руки. Хотя папашу д`Эрве стоило бы передать в руки властям, которых, между прочим, нигде не было видно, все официальные чины сидели тише воды, ниже травы, чтобы, не дай Бог, не навлечь себя гнев флибустьеров.

— Ведите, месье, — сказал я ему. — И без глупостей.

— Здесь, на берегу, у вас уже нет власти, — надменно произнёс француз.

— Зато у меня есть пистолет, — сказал я.

Этот аргумент парировать он уже не смог. Мы пошли наверх, к поместьям, где стояли дома местных аристократов и богачей. И резиденция губернатора. Поместье д`Эрве оказалось больше, чем я думал. Мы поднялись на крыльцо, я постучал в дверь, подождал, пока кто-нибудь откроет. Открыла та самая дуэнья, что отговаривала мадам д`Эрве от сотрудничества со мной, открыла и обомлела, увидев за моей спиной потерянное семейство.

По лестнице сбежала мадам, на этот раз без вуали, вскрикнула. Малышка Эллин заплакала, оттеснила меня и побежала к матери навстречу. Поток женских слёз, всхлипываний и причитаний обрушился на нас, будто цунами, и я терпеливо ждал, когда это всё закончится или хотя бы поутихнет. Сам Луи-Арман-Готье стоял на крыльце с хмурым видом, будто совсем не рад был увидеть жену. Он даже не пошевелился.

Наконец, мадам д`Эрве, по-прежнему не выпуская дочь из объятий, посмотрела на меня. Припухлое и покрасневшее от слёз лицо было по-своему красивым, без вуали она была ещё прекраснее, и я дивился тому, какой глупец вообще только мог хотеть убежать от такой женщины на другой край планеты.

— Капитан... — всхлипнула она. — Я даже не знаю, как вас благодарить...

Я затруднился с ответом. Поэтому просто пожал плечами, глядя, как она машинально гладит дочь по светлым волосам.

— Всё, выметайтесь из моего дома, месье, — сварливо проворчал папаша, и я пожалел, что не оставил его на острове или не выбросил за борт в одну из ночей.

— Луи! — вскрикнула мадам д`Эрве.

— Я надеюсь, что на ближайшее время вашим домом станет тюрьма, д`Эрве, — в тон ему ответил я.