Иногда горы уходят от реки, и она на протяжении сотен километров течет среди долины, покрытой зелеными лугами, желтыми прямоугольниками созревающих хлебов и курчавыми перелесками. Вдоль берега раскинулись селения. Глаз радуют добротные, пятистенные, в большинстве крытые железом дома. Ребятишки шумной толпой высыпают на берег, скатываются по откосу к самой воде и, утопая босыми ногами в прибрежном песке, бегут вслед за карбазами.

Однажды, просыпаясь и зябко поеживаясь от росистого утреннего холодка, Таня услышала обрывки разговора:

— …только и уцелел, — закончил фразу хрипловатый бас.

— А карбаза? — взволнованно спросила Перфильевна.

— Карбаза, — спокойно пояснил бас, — только раз и ударило о скалу, тут они расщепились, хлебнули ленской водицы да под «щеки» все и ушли.

— Господи! Господи! — И выглянувшая из-под одеяла Таня увидела, как мать быстро и мелко крестится, испуганно поглядывая на рассказчика.

— Чего это ты, мама? — спросила Таня.

— Да как же! Ведь вот каких страхов наговорил. Не дай бог, как все правда!

— Вот поближе, тетка, подъедем, тут тебе всю правду сама река окажет, — отвечал лоцман.

Караван приближался к знаменитым ленским «щекам». Издали «щеки» похожи на огромные, распахнутые настежь ворота. Оба берега почти сходятся и теснят реку отвесными серовато-ржавыми скалами, сдавливая ее живое струящееся тело. Стиснутая река с бешеной яростью бьется о каменистые берега. Отраженные от кручи потоки переплетаются в бурливых водоворотах, прорезывая глубокими воронками поверхность реки.

— А это что за избушка на курьих ножках? — спросила Таня, увидев крошечный, окруженный кривобокими сосенками домик на вершине правобережной скалы, когда карбаза приблизились к «щекам».

— Сторожевой пост, — пояснил лоцман. — На нижнем выходе такой же. Сейчас постовой передаст туда: «В «щеки» вошел караван», и все суда, которые плывут снизу, будут ожидать нас на нижнем плесе. В «щеках» узко, разминуться негде.

Тане «щеки» показались очень грозными, и она облегченно вздохнула, когда карбаза, миновав опасное место, выплыли на привольное плесо, широкое, как озеро.

Карбаза неторопливо плыли вниз по реке. Приветливое ленское солнце ярко светило с чистого безоблачного неба, речная прохлада смягчала дневной зной, и Таня, забыв даже свои книжки, без устали любовалась красотой ленских берегов.

Теперь река заполняла всю пойму, разветвляясь на рукава-протоки, и карбаза то огибали бесчисленные острова, поросшие березняком и елью, а в большинстве покрытые свежей зеленью тальниковых зарослей, то прижимались почти вплотную к скалистым обрывам материкового берега. Гранитные утесы, окруженные группами цепких кряжистых сосен, напоминали то развалины средневекового замка, то фигуры каких-то фантастических животных, то возвышались рядами стройных обелисков, окрашенных в самые разнообразные цвета — от сине-фиолетового до ярко-розового. И Таня вместе с отцом восхищалась чудесной природой ленской долины.

В Приленске хозяйственный Алексеич быстро обжился. В то же лето построил небольшой домишко из двух комнат. Перфильевна развесила на окошках вышитые занавески, застелила Танин столик и самодельный комод беленькими скатерочками, и Шинкаревым, в особенности когда все они вечером собирались в своем домике, казалось, что они никуда и не переезжали или если переехали, то вместе с куском родной прикамской земли.

— Русскому человеку на советской земле везде Родина, — говорил Алексеич.

Перфильевна в молодости была отличной швеей и рукодельницей. Но с годами зрение ее ослабло, поэтому она теперь за шитье принималась редко, каждый раз при этом долго ворчала на себя и работой своей была недовольна. Тем охотнее занималась она обучением дочери. На втором году их жизни в Приленске Таня уже считалась неплохой швеей.

— Теперь у нас в семье два работника, — говорила Перфильевна с довольной улыбкой.

С Василием Парамоновым Таня познакомилась на вечеринке; он заступился за Таню и избавил ее от назойливого ухаживания какого-то подвыпившего парня.

Но когда дома узнали, что дочка познакомилась с Васькой Кудряшом и что он даже домой ее провожал, Перфильевна всполошилась. Уж больно звонкая слава ходила про Ваську Кудряша по рабочей слободке.

— Молода еще с парнями гулять, а этому Ваське хоть и старуха так не попадайся, — выговаривала она дочери.

— И вовсе он, мама, не такой, — горячо возразила Таня, — он сам за меня заступился, — и, смущенная своей горячностью, вся зарделась.

— Нет уж, милая, храни тебя бог от таких заступников. Здесь, в таежном краю, и порядки-то свои, таежные. Посиди-ка лучше дома.