— Не переживайте, Майкл. У нас два тяжелых крейсера, фрегаты, штурмовая авиация и пушек как на добром форпосте. Если какое случайное столкновение — мы отобьемся. А для массированной инопланетной агрессии экзопланета не представляет интереса.

— Не представляет. Все это звучит разумно, Стивен. Вот только с рациональной позиции не могу представить, кому не угодили стартовые двигатели.

— Хотите сказать, что может случиться что-то непрогнозируемое?

— Все что угодно, — кивнул Майкл в летящие навстречу звезды и обернулся.

Стивен прекратил выбивать ритмы на подлокотнике, сомкнул руки под грудью и вытянул ноги. От него фонило спокойствием и рассудительностью и во время их встреч на Земле и здесь, где каждый день выстреливал запутанные клубки событий.

— Вас это сильно беспокоит, Майкл?

— В целом да. Но, с другой стороны, мы не так далеко отлетели от дома, до Дальних пределов еще пилить и пилить. Если что, успеем отправить свой SOS на Землю?

— Наверняка. И я на всякий случай увеличу количество патрулей— разведчиков. До Дальних пределов мы сможем запросить помощь с ближайших форпостов членов Федерации. Не волнуйтесь, Майкл.

Конечно, они постепенно разовьют достаточно высокую скорость, чтобы миновать освоенные людьми и Федерацией галактики. Но это не скорость перемещения космического корабля. Как и у всех, их главное ускорение — прыжки по кросс-переходам. Но крупных, подходящих для экзопланет, не так много. Стэнли всегда завораживала эта волшебная пространственная аномалия, точнее свойство любой структуры, свойство вселенной. Подпространственную нору можно сделать искусственно, но можно и просто найти в соседней галактике. Дыры, в которых зашкаливает пустота. Космодромы на Земле работали как своего рода недостроенные кросс-переходы, с вакуумом такой глубины, что искривлял пространство. Все во вселенной было пронизано кросс-переходами, даже люди. Многомерные создания, неразделенные субстанции большого количества измерений.

— То есть вы считаете, что о маневровых двигателях можно просто забыть?

— Не считаю. Их нужно привести в порядок. И не мешало понять, почему это случилось.

— Может, стоит отправить капсулу с информацией об инциденте на Землю? Им сподручнее разобраться.

— С этого конца тоже нужно зайти. Хотя мы же не хотели вступать в контакт какое — то время.

— Пока не улетим подальше и не снимем программу возврата. Но теперь ее нет, и ситуация изменилась.

Грейс согласно прикрыл глаза. Удивительно, насколько успокаивало общение с этим военным. Может, в военной академии обучали каким-то специальным психологических приемам? А брат Джеки этот курс явно проигнорировал.

Время экзопланеты отмеряло последний час до полуночи, и Майкл, разогнав помощников, плелся в сторону квартиры, которая находилась в том же секторе, что и офисы администрации. Прямо под кабинетом и на уровень ниже. Хотелось пройтись пешком, хотя любоваться особенно не на что: металлические дуги, бесконечные переходы, да силовые карманы со встроенными генераторами. Впрочем, когда до сосредоточия исполнительной власти осталась пара километров, идти стало чуть приятнее. Появились лаковые цветные панели, которыми закрыли стальные кости подземелий экзопланеты. По ним живописно бегали огоньки, всплывали еще не отстроенные, но радующие глаз зеленью и синевой будущие пейзажи «Горизонта». Попадались цветы и деревья, выставленные в горшках и придающие этой гулкой посудине живой и уютный вид. Шаг ускоряли расползающиеся в разные стороны, расчерченные разметкой траволаторы. Выплывали даже ниши с белоснежными беседками и лавочки с витыми чугунными ножками. Даже пустые, они улучшали настроение.

Еще месяц, другой, третий, и все утрясется, наладится. Майкл ведь заранее знал, что будет тяжело и, казалось, был готов. Правда страх, что не учтет что-то важное, упустит, вовремя не сообразит — появился только сейчас. В теории он понимал, что не один за все отвечает и не стоит бросать в корзину собственной вины каждую ошибку и неудачу. Но на практике пытался думать сразу обо всем, прокручивать в голове каждую мелочь. Если бы этих троих обормотов, из любопытства забравшихся в топливный отсек, не откачали бы… Хотя еще рано думать о случившемся в прошедшем времени.

И сейчас, минуя очередную лавочку, Майкл не радовался, а размышлял, что одинаковые панели, цветы, переходы и витые ноги скамеек всех быстро загонят в депрессию. На Земле-то это проблема. Заводы делали материалы со слишком высокой точностью. Поэтому стены домов, флоотиров, тротуары и даже парковочные стапели повторяли друг друга до молекулы. Люди на сознательном уровне не замечали одинаковые шероховатости, трещинки и волосинки, но интуитивно начинали чувствовать себя, как в тюрьме. С проблемой одинаковых кирпичей на Земле боролись армии дизайнеров и инженеров-технологов. На типовых космических станциях Дальних пределов можно было работать не больше четырех лет. Потом у командированных возникало чувство, что куда бы ты ни переехал, за тобой бегает одна и та же спальня. У искусственных прудов все травинки на одно лицо, а камни размножаются почкованием. Своего рода пожизненное заключение в эпохе силовых полей и мезатомных технологий. Тюремный стресс нагонит их и на Горизонте. Но не сейчас.

Удары и азартные крики заставили Майкла свернуть в сторону. На снежную коробку лился ослепительно белый свет, в котором исчезали верхние перекрытия. Два парня и девушка дурачились с бильярдными шарами. Для нормальной игры в ледовый бильярд им не хватало хотя бы еще одного игрока. Здоровый красный шар летел наискосок в боковую лузу, и девушке пришлось катнуться в сторону, чтобы не быть сбитой и не нарушить его траекторию. Ворот ее голубого свитера свободно спускался на грудь, а по плечам прыгали черные кудри.