– - Нет большего удовольствия, -- сказал Опивало, -- как в жару поустойчивей стать под ледниковым водопадом, чтобы струя не сбила тебя с ног, разинуть рот и часа два попить горной воды.

– - А по-моему, -- сказал Объедало, -- нет большего удовольствия, как в жару подняться на снежную вершину и вылизать ее всю, пока под языком не зашершавятся ее каменистые склоны.

– - Сын Оленя, -- начал Скороход, -- я обычно пасу своих зайцев в горах и, сколько ни любуюсь альпийскими лугами и снежными вершинами, никак не могу налюбоваться. Горы -- самое красивое место на земле, или мне так кажется, потому что я очень чувствительный?

– - Думаю, вот в чем дело, -- сказал Джамхух.
– - Горы -- это место, самое приближенное к небу. Земле хочется, чтобы первым делом бросалась в глаза ее лучшая часть. Опять же, когда бог посылает на землю своего ангела, лучше, если он приземлится в самом красивом месте, а потом уже постепенно привыкает к некоторым некрасивостям земной жизни.

– - Точно, -- сказал Объедало, -- вот так и люди в деревне всегда встречают гостя хлебом-солью, хотя не всегда они добры и гостеприимны.

Они шли по горной тропе, а вокруг на склонах дымились пастушеские шалаши, паслись табуны коней, стада овец, коз и коров.

В одном месте тропинка проходила мимо пастушеского шалаша, где пастух, стоя на коленях возле открытого очага, раздувал огонь.

– - Обратите внимание, -- сказал Джамхух, -- на этого пастуха. Какое у него красивое лицо! Всегда, когда человек раздувает огонь, у него красивое лицо.

– - Точно!
– - воскликнул Объедало.
– - Я это тоже часто замечал. Когда та, на шее которой я хотел бы быть повешенным, если мне суждено быть повешенным, раздувает огонь, она мне кажется очень красивой женщиной. А когда она меня ругает, она мне кажется ужасной уродкой. И тогда я не хочу быть повешенным на ее шее и вообще не хочу быть повешенным...

– - До чего же мне надоело слышать о твоей жене, -- перебил его Опивало.
– - Чтоб вас обоих, тебя и твою жену, повесили на одной перекладине.

– - Нет, -- сказал Объедало, -- так я не согласен. Если нам обоим суждено быть повешенными, я хотел бы, чтобы сначала меня повесили на ее шее, а потом ее, голубку, на моей шее. Вот как я хотел бы!

– - Да кто у тебя, дубина, будет спрашивать твоего согласия?
– горячился Опивало.
– - Если царь велит вас повесить, то вас и повесят на одной перекладине!

– - Так я не согласен, -- возразил Объедало, -- только на моих условиях я согласен быть повешенным.

– - Джамхух, он сведет меня с ума!
– - воскликнул Опивало.
– - Да кто у тебя будет спрашивать, болван, если сам царь велит!

– - Остаюсь при своем мнении, -- сказал Объедало, подумав, -- и при той, на шее которой...

– - Джамхух, -- взмолился Опивало, -- я больше не могу!

– - Друзья, не ссорьтесь, -- сказал Джамхух, -- лучше продолжим беседу о раздувающем огонь. У раздувающего огонь всегда красивое лицо, потому что раздувание огня -- угодное богу дело. Душа человека тоже огонь, который нам надлежит раздувать.

– - На душу Опивалы, -- вдруг сказал Объедало, -- лилось столько воды и вина, что она у него давно погасла.

– - Вот это дурень!
– - хлопнул в ладоши Опивало.
– - Он думает, что, когда вода и вино проходят через горло, они задевают душу. Конечно, душа человека находится там, где горло переходит в тело, но она не имеет выхода к пищеводу, хотя расположена близко. Это видно хотя бы из того, что, если душа от гнева раскалена, стоит напиться холодной воды -- и ты успокаиваешься. Но прямо пищевод с душой не связан. Иначе б ты, землеед, давно похоронил свою душу в съеденной земле.

Пока они так горячились, пастух раздул огонь, пододвинул полешки и оглянулся на путников. Он привстал, поздоровался с ним и пригласил их в шалаш.

– - Нет, -- сказал Джамхух, -- нам останавливаться некогда. Мы в пути. Но не кажется ли тебе, что пора спуститься в село и принести соли-лизунца твоим овцам и коровам?

– - Правда, -- согласился пастух, -- давно пора, да все некогда было. Завтра собираюсь. Подождите немного. Я подымусь к своему стаду и через полчаса буду здесь с овцой. Зарежу ее и угощу вас молодым мясом, которое мы запьем кислым молоком из бурдюка.

– - Спасибо, -- сказал Джамхух, -- но мы спешим по делу.

– - Да и за полчаса баранчика сюда не пригонишь, -- пошутил Скороход, подмигивая друзьям.

– - Да и баранчика мы впятером не одолеем, -- подхватил шутку Объедало.

– - Да и свежий бурдюк с кислым молоком не стоит открывать, -- добавил Опивало.
– - Мы его до конца не выпьем, а оно тогда забродит.

– - Не беда, -- сказал простодушный пастух, -- забродит, собакам сольем. Доброго вам пути, раз вы спешите.

– - До свидания, -- попрощались друзья и двинулись дальше.