Получасовой обеденный перерыв пролетел, Павел расплатился за наш заказ, и, не прекращая обсуждать премьеру нашумевшей киноленты, мы вышли из кафе и направились в офис. Но холл первого этажа был пуст, и, не убирая руки с моей талии, Павел провел меня к лифту.

– Какие планы на выходные? – непринужденно, будто, между прочим, спросил он, нажав на кнопку вызова лифта.

Я окинула его внимательным взглядом, прокручивая в голове все то, чем собиралась наполнить эти два дня (в общем-то, стандартный набор, но мужчине об этом знать не нужно). И только набрала в легкие воздуха, чтобы сказать, что абсолютно свободна и доступна… для его идей на «уикенд»…

– Как прошел обед? – раздался вкрадчивый голос, почти над самым ухом.

Все слова застряли в горле, перекрыв заодно и доступ кислорода, а мелкие мурашки галопом промчались, по моему вмиг одеревеневшему телу. Я медленно развернулась и споткнулась о холодный, оценивающий взгляд Давида, подошедшего к нам.

– Спасибо, хорошо, – ответил за нас двоих Павел и, по-хозяйски положив мне руку на талию, потянул в открывшиеся двери стальной кабины.

На губах Давида появилась легкая вежливая улыбка, глаза же остались непроницаемо серьёзными и с обжигающим холодом просканировали нас. Я поежилась от ледяной струйки, змейкой сбежавшей по позвоночнику, от его лишённого эмоций взгляда.

Он зашел в кабину лифта и встал рядом со мной, по другую сторону от Павла. Я стояла, зажатая в тисках тестостеронового наваждения, как венская вафелька между двумя раскаленными половинками электрической вафельницы,. Схожие ароматы их парфюмов, смешиваясь в пьянящий коктейль, идеально дополняя друг друга, и дурманили мне голову. Я плыла в мареве чувственности, вдыхая их маленькими глоточками. И если бы не жесткая рука Павла, крепко фиксировавшая меня в вертикальном положении, я бы уже стекла ванильной лужицей к их ногам.

Я смотрела на цифровое табло; нумерация этажей менялась так медленно, словно современный высокоскоростной лифт решил окончательно добить меня. Никогда не страдала клаустрофобией, но нахождение в опасной близости от источника моих дневных наваждений и ночных грез заставляло сердце биться в два раза быстрее.

Безмолвие моих спутников добавляло сумятицы в мои и без того беспорядочные чувства и мысли. Я, как пловец перед прыжком с трамплина, набрала полные легкие воздуха, чтобы одним, мощным протестом разорвать этот их ментальный спор превосходства.

Лифт дернулся, а свет моментально погас, кабина замерла без движения. Весь воздух со свистом покинул меня от накатившего испуга.

– Что за херня?! – совсем не вежливо ругнулся Павел, отстранившись от меня, наверно, в поисках решения проблемы. – Где тут панель и кнопка вызова диспетчера?! – возмущался он, ища в темноте на ощупь, ту самую панель.

В наше замкнутое пространство ворвался треск из динамика, и чья-то властная рука легла на мою попу.

Темнота обостряет все чувства, подталкивает в бездну безумных поступков. Все то, что при свете, кажется невозможно пошлым и неприемлемым, кромешная тьма наполняет сладким, чувственным упоением. Доза запретного удовольствия манит и обещает тот коктейль наслаждений, что сорвет все замки, выпуская на волю потаенные мечты. Они есть у каждой, абсолютно у каждой из нас!

Я замерла в нерешительности. На мгновение у меня возникло желание скинуть руку нахала, но тут же растворилось в потоке адреналиновой эйфории, жарко пульсировавшей в теле от гремучей смеси страха, возбуждения и томительного волнения.

Монотонный гул из динамика экстренного вызова специалиста прервался безликим женским голосом.

– Поломка на электроподстанции района. Обесточено несколько зданий, специалисты выехали на место ЧП. Ожидайте, – проскрипел голос, и вновь послышался треск.

Чьё-то дыхание заполнило пространство вокруг меня. Мужская рука бесцеремонно зацепив бегунок молнии, уверенно потянула его вниз, оголяя мой зад. Я чуть шире расставила ноги, удерживая юбку на бедрах, а чуткие пальцы проскользнули под трусики, накрыв сочащуюся возбуждением, промежность. Помедлив доли секунд, показавшиеся мне вечностью из-за избытка нахлынувших чувств, эти томительно-плавные движения возобновились.

Пальцы уверенно порхали по влажным припухшим складочкам, раскрывая их, задевая чувственный бугорок, изнывающий без ласк. Сдерживая стон наслаждения, я прикусила нижнюю губу.

Моя грудь, затянутая в кружево, налилась и изнывала от нехватки внимания. Соски, словно вишневые бусины, затвердели и терлись о мягкую ткань, казавшуюся сейчас жесткой дерюгой. Вторая рука накрыла их, принеся блаженное удовлетворение. Большая ладонь грубо сжимала, мяла ее, прокручивала между пальцами соски, пощипывала их, вызывая все новые и новые волны удовольствия, что, растекаясь по телу, концентрировались в одной отправной точке зарождающегося оргазма.