— А что с «Рюриком»?

Витгефт умышленно задал этот вопрос — из рассказа Ухтомского он знал, что этот корабль героически погибнет 1 августа в бою с отрядом Камимуры у острова Ульсан в Цусимском проливе.

— Старый корабль, ваше превосходительство, даже после ремонта машины будут едва держать 17 узлов. Лучше вывести его из отряда — «Россия» и «Громобой» быстроходные в сравнении с ним, он как гиря на ногах, и при встрече с вражескими крейсерами неизбежно отстанет.

— И что вы предлагаете, Николай Николаевич?

— Лучше его поставить третьим к «Пересвету» и «Победе», и улучшить эскадренные характеристики за счет крейсерских. Я примерно набросал список необходимых работ, которые нужно неотложно провести, — перед Витгефтом легла на стол еще один листок, прочитав который командующий эскадрой только хмыкнул — такого не предлагал даже Павел Петрович, даром, что знал все заблаговременно. И подумав, решительно заговорил:

— Подготовьте наместнику Его Императорского Величества адмиралу Алексееву записку, в которой обоснуйте все свои предложения. Да-да, именно своисобственные — ни я, ни князь Ухтомский на сие не претендуем. Но горячо поддержим своими ходатайствами, как думаю и его высокопревосходительство Евгений Иванович, в чем я не сомневаюсь. Работами будет руководить ваш отец — известный на Россию кораблестроитель, самый авторитетный, к тому же пребывающий в чине генерал-лейтенанта по Адмиралтейству. Так, думаю, будет намного лучше. К тому же следует поторопиться, идет война, и нам не до мелочных согласований с Петербургом по поводу каждого улучшения. Так что будьте уверены в нашем благорасположении, и немедленно приступайте к работе — путь до Владивостока долгий, но нельзя терять часа — нам время чрезвычайно дорого!

Отпустив младшего Кутейникова, Вильгельм Карлович устало откинулся на спинку кресла и смежил глаза. Он сильно устал за эти дни, зато теперь не чувствовал безнадежности и преисполнился оптимизмом, зная, что нужно делать. Погоня явно отставала, замаячила надежда на благополучный исход прорыва. Теперь оставалось дойти до Владивостока и там узнать, что удалось Ухтомскому с броненосцами, и недавно отпущенному с «Аскольдом» и «Новиком» неистовому Эссену. Но о том сейчас даже думать боязно, чтобы не сглазить…

Показано вооружение на 1917 год после модернизации

Основатели династии Кутейниковых — известных кораблестроителей.

Николай Евлампиевич и его сын Николай Николаевич

— Ваше превосходительство, вы оказались правы — мы все же смогли пройти ночью по проходу и выйти в море, — от хрипловатого голоса Грамматчикова князь чуть не вздрогнул, насколько у него были напряжены нервы. Ухтомский стоял на мостике «Севастополя», вглядываясь в суматошные действия прожекторных лучей с Электрического Утеса и Дагушаня, да отчетливо были видны две пары ярких электрических огней, тех самых, что помогли штурманам не сбиться с курса, и миновать район смертельно опасных даже для броненосца минных постановок. Ведь их ставили одновременно и русские, и японцы, морские воды у Порт-Артура являлись «супом с клецками», как сказали совсем в другую войну.

— Скажу честно — я сам нервничал. Но впереди шли два парохода, они бы и приняли на себя первый подрыв. Но на будущее напомните мне, что корабли должны иметь параваны — устройство немудреное, но от подрыва спасти может, — Ухтомский мог поклясться чем угодно, но что это за штука он знал совершенно точно, и когда сделали его первые образцы. Но теперь в сон об одной прожитой жизни он не верил ни на грош — все дело в том, что параваны появились на флоте в годы Первой Мировой войны, ход которой он не только ясно представлял, но и видел в памяти красочные картинки. А этого не могло быть — ведь он сам умер намного раньше.

И тут Павел Петрович задал сам себе вопрос — а может история уже начала изменяться, и срок отпущенной на небесах жизни значительно удлинился?! Или дело совсем в ином?!

— А что это такое «параван», ваше превосходительство?

— Охранитель от якорных мин, подрезает их, они всплывают. Типа трала, но лучше. Да и наши нынешние тралы ничего кроме горестной улыбки не вызывают, как и наспех переоборудованные в тральщики пароходы — нужны корабли специальной постройки. Но то дело отдаленного будущего, а нынче нам надлежит думать днем сегодняшним…

Подножье Электрического Утеса осветилось яркой вспышкой — там взорвалось что-то мощное. Но тут только гадать приходится — торпеда могла попасть в канонерскую лодку, и детонировал боекомплект девятидюймовых снарядов. Или наоборот — девятипудовый снаряд поразил минный аппарат, и то был взрыв миноносца. Да что угодно могло быть — ночной бой скоротечен и всегда начинается и заканчивается неразберихой.

Но главная задача была выполнена — два эскадренных броненосца вышли в море, и сейчас по огромной дуге направлялись к Дальнему, стараясь избежать случайной встречи с японскими судами. Потому шли на восьми узлах, чтобы ни одной искры из труб не вылетело, с потушенными огнями, само собой разумеется. Ход рассчитали из расчета прибытия к Дальнему под самое утро, когда все вокруг покрывается серой пеленой. И сонливость в томительную «собачью вахту» наваливается на вахтенных с особой силой. А ведь на дворе лето, и побудка экипажей происходит на два часа позже. Но на этот раз сигнал горнов заменят орудийные выстрелы.

— Ничего, Константин Александрович, в море мы вышли, теперь добраться до точки назначения благополучно. Японцы минных заграждений не поставили, наоборот, все мины вытралили, и подрывов у них много было. Надеяться на сторожевую службу — там старые китайские корабли береговой обороны, канонерские лодки и номерные миноносцы. Надеюсь, что от последних торпеду в борт не поймаем.

— Там могут стоять корабли отряда контр-адмирала Мису — «Асахи» и два «гарибальдийца», или они все же уйдут на Эллиоты?