Почистив зубы перед сном и умывшись, я без сил падаю в кровать. После квартиры Эмира, от моих волос пахнет иначе, чем обычно, и этот запах долго не дает мне заснуть.

Никогда мне так не хотелось заглянуть в чужие мысли, как сегодня. Наша встреча принесла ему дискомфорт? Или ему было плевать и он просто хотел отделаться от меня, но не удалось?

Каждый, то узнавал о моей случайной беременности, твердил, что я должна все рассказать отцу ребенка, и в какой-то момент я подумала, что действительно стоит это сделать, но после этой встречи мнение изменилось. Хочу ли я видеть этот холод и отстраненность на лице постоянно? Если Эмир порядочный человек, мне придется терпеть это целых восемнадцать лет, а если нет - то я не желаю объяснять ему, как Андрею, что ребенок будет только моим, отбиваясь от попыток распоряжаться моим телом.

Выбросив наспех все мысли из головы, я все-таки, заставляю себя закрыть глаза и заснуть.

***

Утром, когда я выбегаю из дома, чтобы успеть на автобус, то возле подъезда меня неожиданно встречает вчерашняя машина. Если судить по крыше, хорошо припорошенной снегом, то появляется ощущение, будто бы она караулила меня очень долго... Надеюсь, что это не так. Егерь уныло салютует мне раскрытой ладонью, а я неуверенно приближаюсь к нему.

— А...

— Садись. — перебивает он меня, и я, открыв дверь, залезаю в машину, и интересуюсь:

— Вы, хотя бы, спали?

Он мрачно смотрит на меня и синяки под глазами оказываются красноречивей любых слов. Бедный. Поспав несколько часов, я чувствую себя совершенно разбитой, а он? Ему вообще, наверное, плохо. Неужели Эмир заставит его сегодня работать, вместо того, чтобы дать день отгула? На месте этого человека я бы уже уволилась. Это слишком ненормированный график.

Мне приходится постучать в дверь Эмира несколько раз, потому что шуметь я боюсь: а ну как Арина все еще спит? Вчера она легла очень поздно, и может проспать дольше, чем обычно. Но после я слышу приглушенный топот, а когда дверь открывается, то в ноги мне бросается с радостным визгом нечто лохматое и в одних трусах, и это оборачивается катастрофой.

Все-таки, Арине три года, и весит она уже достаточно для того, чтобы вывести такую ,как я из строя.

Потеряв равновесие, я испуганно взмахиваю руками, заваливаясь вперед, но в следующий момент меня ловит жесткая рука. Я повисаю на ней, вцепившись в белую рубашку Эмира.

— Осторожней. — роняет он флегматично, а я чувствую, как в груди будто начинают бурлить и лопаться маленькие волнующие пузырьки.

У него сейчас не возникло чувство дежавю, а?

Лия

— Отпусти маму! — кричит воинственно Арина и пытается оттолкнуть Эмира в сторону. Он смотрит на девочку так, словно она не ребенок, а исчадие ада, которое он вот-вот начнет изгонять.

— Отвали.

— Эмир! — восклицаю я возмущенно, стараясь, чтобы мои щеки не стали пылать еще сильнее. После отстраняюсь, стараясь стать подальше от его запаха, который вызывает во мне смешанные чувства, и ощущения твердого тела под руками.

Как же я на него злюсь, но... Воспоминания выкинуть сложно. От них сердце бьется в горле. Потому что я уже знаю, что этот внешне холодный и колючий человек может быть другим.

— Что? — он смотрит на меня, и я вначале думаю, что он подслушал мои мысли ,но потом понимаю, что это реакция на мое восклицание.

— Эмир, она еще ребенок. Ничего страшного не случилось и не надо с ней обращаться так грубо.

— Она это заслужила.

— Что-то случилось? — я напрягаюсь и, взяв Арину за руку, завожу в квартиру. Эмир отодвигается, прикрыв за нами дверь, а я, увидев стену в коридоре, ахаю. — Боже!

— Это еще не все. — с острым сарказмом в голосе комментирует Эмир, пока я в шоке смотрю на ранее белую поверхность, изрисованную чем-то черным. Вдоль всей стены тянется полоса из четырех пальчиков, словно Арина шла сюда, решая пометить всю квартиру.

— Скажи, во сколько она проснулась?

— Час назад.

Значит, Эмир уже имел счастье провести целый час времени с не самым спокойным ребенком. Я бы ему посочувствовала, если бы он относился к Арине с заботой, а не так пренебрежительно. А тут я еще не знаю, кого из них нужно жалеть.

— Почему ты ее не одел? — вырывается у меня вопрос. — И не причесал...

Эмир смотрит на меня с холодом в глаза, и складывает на груди руки. Его белая рубашка натягивается, подчеркивая мышцы на плечах и руках, и я, не выдержав, отвожу в первые секунды взгляд, но потом думаю, что это будет подозрительно. Эмир хорошо читает чужие эмоции, и я не хочу лишних вопросов и подозрений.

— Я не умею одевать и расчесывать детей. Разве это не твоя забота теперь? — произносит он. — Я плачу тебе большие деньги за этого ребенка, так что займись ею без лишних вопросов. На кухне рассыпаны продукты, я вызвал клининговую службу.

Он внезапно делает шаг ко мне, практически прикасаясь своим телом, и, не сводя взгляда, наклоняется ближе.

— Если тебе нужно будет что-то купить... —- продолжает он, как ни в чем не бывало, пока я не зная, куда деваться, замираю и таращусь на него. Что... он... делает?! Почему между нами стремительно сокращаются оставшиеся сантиметры, и какого черта его лицо так близко, что я почти чувствую, как он дышит?! — ...то используй это.