– Ты ещё скажи, в туалете, – съехидничал дед.

– Вы про пассивное курение что-нибудь слышали? – начал заводиться я.

– Не, не слышали. И слышать не хотим! – послал меня Митрич.

– Вдыхать сигаретный дым некурящему человеку гораздо вреднее, чем курящему затягиваться, – настаивал я на своём.

– Угомонись. Нас большинство, – выставил свой аргумент Иван.

– А может четвертый сосед тоже против! – возразил я.

– Он не против. Ему пофиг, – ехидно прошептал дед. – Его любовник жены избил, когда этот раньше времени из командировки вернулся.

Я молчал. Перспектива круглосуточно находиться в курилке меня совсем не радовала. Если мне нет 18 лет, то я ещё ребёнок, и надо требовать перевода в другую палату.

– Вань, а мне сколько лет? – спросил я.

– Ну ты спросил! – заржал дед.

С появлением курева настроение у всех улучшилось.

– Ну, мы с твоей сеструхой в 8 класс пошли, а ты в первый. Мне сейчас 24, значит, тебе 16, – не торопясь вычислял Иван, время от времени затягиваясь сигаретой и выпуская клубы дыма.

– Получается, я еще несовершеннолетний?

– Получается.

– Значит, мне положено в детскую палату.

– Зачем? – не понял Митрич.

– Хочу в палату для некурящих, – объяснил я.

– Не кипишуй, – осадил меня Иван. – Спи давай. Мы не будем больше курить.

– Сегодня! – подсказал дед и опять заржал.

Весёлые какие. Мать их за ногу. Я только обрадовался, что курить не тянет. Когда сердце у меня начало тарахтеть не по-детски, за полгода где-то до ДТП, медики запретили мне курить. А курил я, на минуточку, с 8 лет! Все эти полгода промучился: курить тянуло. А сегодня вдруг почувствовал: свободен! Это так здорово!

Я улегся. В мыслях мелькали сумбурные события сегодняшнего дня. Я никак не мог понять, что со мной произошло. Как я мог переселиться в другое тело в прошлое? Что стало с моим старым телом? Я умер? Мазда хорошая машина, там подушек сколько. И они сработали, я слышал. Похоже, сердце у меня, всё-таки, оттарахтелось. А мальчишка? Если я занял его место здесь, получается, он умер? В смысле, утонул и покинул тело? Никогда не верил в реинкарнацию, но тут задумался и сам не заметил, как уснул.

Проснулся я от громких голосов и яркого света. Чувствовал я себя совсем невыспавшимся. Мне казалось, что я только мгновение назад заснул.

В палате царила какая-то суета. Сестра раздала нам стеклянные ртутные градусники.

– Который час? – спросил я.

– Шесть, – ответила она, пытаясь растормошить нашего четвертого соседа.

Она резко повернула его на спину и сдернула одеяло. Мужчина застонал, держась за сердце. Лицо его было одним сплошным синяком. Я сразу проснулся. Сестра крикнула:

– Позовите кого-нибудь!

– Кого? – не понял я.

– Марину или Юрия Васильевича!

– Понял! – подхватился я и босиком побежал искать врачей. Каменный пол был ужасно холодный. Я выбежал в холл, там никого, забежал без стука в приёмный. Там на кушетке спал Ефремов, а доктор спал, сидя за столом.

– Подъём! – заорал я что есть дури.

Четверг, 11.02.71 г. Святославская городская больница

Мужики сразу повскакивали.

– Что ещё? – первым включился доктор. Тренированный. Старший сержант немного тормознул, но тоже быстро пришёл в себя.

– Там больной помирает! – доложил я.

– Где там? – недовольно переспросил Юрий Васильевич, выходя в холл.

– У нас в палате, в Хирургии.

Доктор быстрым уверенным шагом направился к нам. Я за ним. Ноги замёрзли! Первым делом, когда мы вошли в палату, я засунул их в свои тапки.

– Только что загрузился, – доложила сестра.

Доктор наклонился над мужиком, потом вдруг резко схватил его за руку и за ногу и сдернул с койки на пол. Быстро встал перед мужиком на колени и своим здоровенным кулачищем с размаху ударил его по груди. Потом ещё раз.

Сестра в этот момент держала мужика за горло.

– Есть, – сказала она, – даже отжиматься не пришлось.

Доктор отхлестал мужика по щекам, и тот открыл глаза.

– Так. Надо его на койку поднять, – сказал доктор.

– Что ж вы, батенька?! – осуждающе выговорила сестра мужику.

Бедный мужик хлопал глазами, пытаясь приподняться, но доктор ему не позволил.

– Помогите мне, – потребовал Юрий Викторович.

Я подошёл к нему, но меня отодвинул Ефремов, стоявший, как оказалось, всё это время в дверях.

Вдвоем с доктором они подняли мужика на его койку.

– Тощий, а такой тяжёлый, – кряхтя, проворчал старший сержант.