Леди Даллет закусила до крови губу и, наплевав на запреты и осторожность, пустила в ход последние силы, сжигая себя. Закрыть любимого от опасности, отрезать чужие чары, сжечь проникшие в память щупальца, а если еще протянуть две или три нити вокруг, то может быть получится…

— Ну уж нет! — Ноалика в бешенстве топнула ногой, — он с тобой не останется!

Девчонка что-то творила с окружающим пространством, ломая и искажая его. В грудь Тайри будто ударил тяжелый таран, лишая дыхания, разрывая легкие, а главное — руша все созданные чары. Целительница еще успела почувствовать, как Гай коснулся губами ее пальцев и заметить его полный надежды и удивления взгляд, устремленный куда-то вверх.

— Мы так не договаривались, — громыхнул, казалось, отовсюду, низкий женский голос, — ты посмела покуситься на сотворённое не тобой и причинить мне боль! Убирайся вон, дочь Подмастерья!!!

Созданная из темного неба и звезд женская фигура шагнула из ниоткуда и встала рядом, а потом резко развела руки в стороны. Ваюмна и его дочь отшвырнуло в открытый портал, притворявшийся белым камнем. А потерявшую сознание Тайри бросило под ноги растерявшемуся Даррену. Звездная фигурка кивнула Лоцману, точно старому знакомому и исчезла. Зеленоглазый поднял на руки беспомощную целительницу, сделал, как сказали, три шага назад и очутился у храма.

Хозяйка с тревогой посмотрела на Тайри, печально вздохнула и осторожно погладила по щеке.

— Ах, девочка, до чего же ты упрямая, даже на грани смерти за ним тянешься. Спи, ты слишком много сил отдала, почти до самого донышка себя вычерпала… Ничего, всё вернётся.

Даррен аккуратно уложил спящую целительницу на мягкую траву.

— Скажи мне, Лоцман, давно ли в мире моих детей идёт война?

— Война? Я не видел ничего подобного, госпожа. Император говорил о каких-то мелких междоусобицах на континенте, так ведь это войны людей. Ллир давно недоступен для них, а Стражам, хоть и с великим трудом, удаётся сохранять равновесие и не пускать Тьму в родной дом. Во всяком случае, Стражи так считают.

— А ты?

— У меня сложилось несколько иное впечатление. Тёмные трижды пытались нам помешать: запугать, соблазнить, уговорить. Возможно, они побоялись сделать более решительные шаги, но теперь… Адепты Отступника не боятся действовать открыто и нагло. Разве это не война?

— Нет, пока ещё, и надеюсь, не будет. С мятежного Подмастерья станетcя наплевать на Весы и пойти против правил, но, думаю, не сейчас. Ты вернул мне радость, молодой князь. Не волнуйся за свою спутницу и иди вперёд. Укажи нам дорогу, а мы последуем за тобой.

**** **** ****

Как ни старались валлиры уговорить его величество вернуться в дом на берегу, ничего у них не вышло. Поэтому, наверное, они и притащили для него это коварное кресло. Оно оказалось невероятно удобным и слишком уютным. Император устроился в нем настолько хорошо, что расслабился и, в результате, уснул. Разбудила же его восторженная, но абсолютно непечатная тирада сводного брата, из которой, еще не открывая глаз, государь понял, что поход его друзей увенчался успехом. С одной стороны, следовало радоваться, с другой — был повод задуматься. темные получат право ответного хода, и только Творец знает, чем это может закончиться.

— Не получат, Страж. Я ведь не воюю против них, я сохраняю мир, его красоту, его предназначение. Я не меч и огонь, я — щит, покров и песня. Если меня вынудят, я стану карающим оружием. Но я этого не хочу.

— Слишком много тех, кто с мечом, Госпожа, — ответил его величество, так и не поняв, вслух или мысленно, — и очень не хватает тех, кто бережет, утешает и исцеляет не только тела, но и души. И землю, на которой живем…

Рикарт ор Льофф открыл глаза и увидел светлый высокий храм в окружении чистой зелени и цветов. Исчезла страшная язва на теле острова и старые брошенные дома. Появился холм, куда хотелось прийти и остаться, лечь в густую мягчайшую траву, выкинуть из головы все тревоги и печали и смотреть на бегущие по небу облака. Вокруг храма царил мир и покой, это было абсолютное убежище, где никакое зло просто не имело права на существование.

— Входи, Страж, и будь, как дома.

Вот она какая — богиня тиншельтов. Высокая, стройная, сильная — много сильнее несчастной Глиты. Половина лица скрыта волной волос, и, кажется, он помнит, почему. У этой госпожи две ипостаси: Карающая и Милостивая. Первую часто видели в захваченных Отступником мирах, а вторая улыбается сейчас ему спокойно и тепло, и под её взглядом оживает душа. Исчез император огромной страны, перед Госпожой тиншельтов стоял просто один из Стражей, и ему это очень нравилось. Точно огромный груз на время убрали с плеч, освободили ум и сердце от драгоценных, но невероятно тяжелых оков. Можно сказать, Рикарт ор Льофф давно не был настолько самим собой.

— Спасибо, Госпожа.

— Это я должна благодарить, Страж. Если бы ты не нашел предназначенную молодому князю женщину, не позволил ей самой выбирать путь, не известно, увиделись бы мы когда-нибудь. Лоцман пришел сюда ради нее, и это к лучшему. Другому я бы не поверила, разве что тебе…

— Я ничего этого не знал, Госпожа. Будучи навсегда привязан к миру, я всего лишь очень хотел узнать, что там, за его границами. Увидеть, пусть не своими глазами. Узнал о ее желании, дал ей достойного учителя… Оказалось, нашел и потерял друга. О Лоцмане я думал лишь как о сильном защитнике для них обоих. А вернулся он один, — печально вздохнул император, заметив Даррена, сидящего на ступенях храма.