Я отвлекся, глядя на пляшущий по ладони огонек, выглядящий как подожженный спирт. Одна из крыс попыталась прыгнуть мне на грудь, я в панике махнул катаной, и с клинка сорвалась тусклая световая дуга.

Однако ее силы вполне хватило, чтобы разрезать тварь напополам. Значит, приложив достаточно стараний, я смогу перестать быть обузой. А это может поменять правила игры самым решительным образом. Пусть и не сразу. Пусть и не просто. Пусть и с риском для жизни. Но все тяготы и невзгоды определенно стоили возможного результата.

Но не успел порадоваться открытой способности и отточить ее на оставшихся чудиках, как из полумрака галереи донесся жалобный крик. Блок тут же направила в ту сторону луч света, и мы увидели на ступенях девушку в изодранной матроске.

– Алина Владимировна! – бедолага с окровавленным лицом тянула к нам руку. – Господин ректор… Скорее, на помощь!

– Что случилось?

Мы с Алиной первыми подбежали к страдалице. Проректор тут же направила на нее целебный золотой туман, однако из-за иной стези стараний едва хватило, чтобы остановить кровь из многочисленных рваных ран. И хоть я ни разу не медик, все-таки заметил, что повреждения нанесены не когтями, а чем-то вроде дроби.

– Взрыв на третьем ярусе, – простонала студентка. – Один из наших перестарался, и жила не выдержала.

– Кто-нибудь погиб? – спросила Блок, и у меня в груди похолодело – совершенно не хотелось стать пусть и очень косвенным, но все же виновником чьей-то смерти.

– Нет. Но много раненых. Захар Петрович не может ими заняться, потому что отражает натиск чудовищ. Резонанс был очень сильным, из глубины поднялось такое, чего я не встречала за все время учебы.

– А как же Рауль? – удивился я.

– Господин Давыдов продержался пару минут и потерял сознание.

– Ученики, внимание! – распорядилась Алина. – Отнесите Нику к выходу и подлечите, а затем займите оборону и ждите нас.

– Но мы можем помочь, – сказал самый смелый из отряда.

– Если понадобится – я позову. А пока делайте, что велено. И вас, господин ректор, это тоже касается.

– Да сейчас, – я снял с плеча ремингтон и щелкнул затвором. – Еще я за спинами школяров не прятался.

– Это слишком опасно, – продолжила спорить рыжая. – Я не могу потерять члена императорской семьи.

– А студентов потерять лучше? И если оставить за скобками этику, мы потеряем манород, и тогда гребаный бриташка нас четвертует. И раз терять нечего, то лично я пойду качаться. В смысле, помогать отбиваться.

Второй уровень представлял собой похожую галерею, только шире – примерно с два учебных класса. Здесь никого не оказалось – очевидно, все бросились на выручку. Тем не менее, найти лестницу не составило труда. Сбежав по пыльным ступеням, я увидел некое подобие просторного балкона с обломками колонн и балюстрады, за которым клубилась непроглядная тьма.

Посреди единственной стены зияло обугленное отверстие, словно по мрамору дали залп из танка. Трое студентов лежали ничком посреди помещения, над ними водили светящимся ладонями стоящие на коленях товарищи. Преподавателей поблизости не оказалось, но по грому, треску и отблескам молний стало ясно, что на подступах к ярусу идет нешуточный бой.

– Матвей Алексеевич! – ко мне подбежала Вика Брусилова, и теперь во взгляде не осталось ни намека на бунтарство, только страх. – Алина Владимировна! Как хорошо, что вы здесь. Эта тварь где-то рядом, а господа магистры слишком заняты.

– Ну и где ваша крыса? – я шагнул к краю балкона. – Сейчас мы ее в два сче… ух, мля…

За край схватились длинные когтистые пальцы и вытащили из мрака белесое тощее тело с безглазой башкой. Рта на положенном месте не оказалось – да и зачем, если клыкастые пасти чавкали по всему торсу этого существа, которое не так давно еще было человеком. А теперь больше напоминало жуткого паука с четырьмя дистрофичными руками и столь же тонкими ногами, чью бледную кожу сплошь испещряли темно-синие прожилки.

Мутант утробно взревел, брызнул голубоватой люминесцирующей слюной и со скоростью кошки бросился в мою сторону. Мне стоило огромного труда не дать стрекача, а поднять дрожащие руки и спустить курок. Кусочки серебряного прута врезались в рожу твари, но лицевая пластина окостенела настолько, что на ней не осталось ни царапины.

Хорошо, что Алина вовремя подоспела на помощь и растянула гада на теневых жгутах, открыв беззащитное брюхо. Туда-то я и высадил четыре патрона, прежде чем нечисть перестала трепыхаться и повисла в путах.