Мишка, одетый в праздничный красный халат с чёрными цветами, с тугим кушаком, делавшим его тонкую талию ещё более стройной, остановился на пороге и низко поклонился. Его лёгкий пушок на щеках и тёмные усы ярко контрастировали с раскрасневшимся лицом. От него веяло силой молодого тела. Широкие плечи и мощная шея, увенчанная большой темноволосой головой с прямым носом и большими глазами внушали невольное уважение. В маленькой комнатке он казался ещё большим и громоздким. Растерянно оглядывался, неторопливо переступая с ноги на ногу.

Старик указал на низенькую скамеечку недалеко от себя:

– Садись, чужестранец. Поближе. Хотим послушать тебя. Внук так много говорил о тебе, что я не могу утерпеть от любопытства. Расскажи нам про свою страну, людей, обычаи, всё, что может нам понравиться. Помоги нам в этот великий праздник приятно провести время. Беседа – лучший способ понять друг друга. Мы принадлежим к двум великим народам, и нам не мешает пораньше понять себя в отношениях между нами.

Старик умолк и испытующе посмотрел на Мишку. Тот недоверчиво оглядывал комнату, не решаясь сесть. Тин-линь помог ему.

– Чего мнёшься, садись и не бойся. Дедушка добрый, и не хочет тебе зла. Он просто очень любопытен, и не упускает возможности поговорить о незнакомом и далёком. И ты для него самый подходящий собеседник. Вот и сестра сгорает от того же любопытства.

Мишка бросил быстрый взгляд на миловидное лицо китаянки и отвернулся. Уж больно пристально смотрела эта расфуфыренная женщина на простого человека, это было неприятно и стесняло Мишку.

Тин-линь усадил пленника и стал ободрять. На низеньком столике уже слуга расставил чашечки и чайник, сладости, сушёные фрукты, цукаты. Старик взял со стола чашечку и подал Мишке.

– Слыхал, что у вас большие любители до ханшина. И пьёте его не такими чашками, но сейчас ты у нас в гостях, и я тебе для храбрости предлагаю выпить. Сам я не люблю эту гадость, а ты можешь не стесняться. На, пей.

Мишка одним глотком осушил чашку. Все с интересом глядели на него. Тот сказал:

– Вы правы. У нас пьют не такими посудинами. Мы народ широкий. Мелочей не любим.

Мишка выпил ещё, и, осмелев стал отвечать на вопросы старика. Он увлёкся, воспоминания выплывали чередой. Иногда его сносило на русскую речь. Он спохватывался и начинал заново.

Вэй-си внимательно слушал и изредка задавал вопросы. Восторженно цокал языком, часто мелкими глотками отпивал душистый чай и с наслаждением щурил глаза. Рука часто оглаживала длинные редкие усы, свисающие белыми космами по сторонам рта. Лицо сияло блаженством, тусклые глаза оживились и излучали радость.

В прошлом состоятельный чиновник и ярый противник маньчжурского владычества, он рано бросил службу и отошёл от дел. Сын же занялся торговлей и быстро преуспел в этом. Полностью поддерживая новых хозяев, он создал обширную клиентуру и пользовался известным доверием завоевателей. Взятки и дорогие подарки делали своё дело, и род Дау процветал, укрепляясь при помощи маньчжуров в жестокой борьбе со своими многочисленными конкурентами.

Внуки Вэй-си не посрамили своего отца, и только Тин-линь оказался не у дел. Жил сам по себе и даже относился с презрением к торговым делам братьев. Те платили ему тем же. Зато дедушка души не чаял в младшем внуке.

Вэй-си изредка принимал каких-то таинственных странников и вёл с ними долгие беседы. Внуки догадывались, что это за странники, и какие у них велись беседы. Страх охватывал их перед угрозой разоблачениями, но закон предков не позволял им донести на деда. Они с ужасом ждали развязки и терзались мыслями. Не раз они подступали с увещеваниями к деду, но тот отговаривался шутками и не велел вмешиваться.

Сяоли тоже стояла горой за деда и не раз выгораживала его перед Дарханем. Тот пока не догадывался о деятельности старшего Дау или не придавал значения выжившему из ума старику. Дары и подношения шли широкой рекой, и этого было достаточно. Он не пытался открыть глаза шире и вникнуть в суть дела. Поэтому в доме царила атмосфера ожидания беды, и даже праздники мало вносили изменений в предгрозовую тишину.

А дедушка, хоть и понимал всю бесплодность своих деяний, не мог остановиться и продолжал тайные встречи и чтение запрещённых книг. Раздавал деньги на какие-то предприятия, которые не приносили дохода. Это злило старших внуков ещё больше. В глубине души они с нетерпением ждали кончины зажившегося на этом свете деда.

Отшумели новогодние праздники. Китаянки сложили в лари красные наряды и ленты. Несколько разорившихся китайцев таскались в поисках заработка. На них смотрели с сожалением и сочувствием, но в их тяжёлое положение не вникали – своих забот хватало. Новогодние разорения не новость, и, посудачив немного, и покачав головами, люди вскоре забывали чужие горести.

Надвигалась весна, всех занимали пахота, сорняки, земля, погода и виды на урожай. Снег оседал под лучами солнца. Вздёрнутые крыши ощерились частоколом сосулек. Птицы веселей кричали в деревьях.