Эти мысли изматывали душу. Кричали ему — убирайся из жизни Милены. Собирай манатки и вали. Но он всё медлил. Ждал сам не зная чего. За это время Эрен успел пообщаться с людьми Управления. Как с мелкими сошками, так и с Иваном Юрьевичем лично. От него же он получил остатки документов, подтверждающих его право жить среди людей, и новую порцию уговоров сотрудничать. Сама мысль о повторении недавнего кошмара вызывала ужас. Было стыдно.

А ещё сны. Липкие кошмары, где он бродит в сером мареве и непременно встречается с существом, выглядящим точь в точь, как он сам. Эрен пробовал уйти от него, убежать, спрятаться в тумане. Бесполезно. Что бы он ни делал, двойник его находил. И говорил, говори, говорил… Эрен пытался не слушать. Зажимал уши руками, но слова звучали прямо в голове.

— Ты можешь бежать. Отрекаться. Пытаться забыться. Только от себя не сбежишь. Ты несёшь зло. Разрушаешь всё, к чему прикасаешься.

— Не правда! Нет!

— Ты знаешь, что я прав. Потому что я — это ты.

Слова двойника проникали в душу, отравляли мысли. Эрен не хотел видеть его глаз, в которых стояло мертвенное равнодушие и вспыхивали садистские искры наслаждения, когда он говорил обо всём, что Эрен натворил под действием сыворотки. Он мог часами смаковать подробности и ощущения, заставляя Эрена страдать. И каждый раз заканчивал одним и тем же, что он — это Эрен, и ему никогда не убежать от себя, что бы он ни делал.

Эрен просыпался в холодном поту с бешено бьющимся сердцем. Эти кошмары повторялись из ночи в ночь, словно его кто-то проклял. Жуткие сны ночью, днём мысли, наполненные безнадёжностью и виной. Это выматывало и сводило с ума.

Горе привело в дом Милены её отца и мачеху. Один раз они нанесли визит Эрену. Хотели посмотреть, кому сдаёт их дочь жильё. Недолгая беседа, и подозрительность на грани враждебности от отца Милены чуть ослабла. Мачехе, по ощущениям Эрена, вовсе было всё равно.

Почти каждый день забегал Дима. Но даже его жизнелюбие дало крен. Потеря больно ударила по нему. Он улыбался через силу, пытался шутить, только было видно, насколько всё наиграно.

Надо уходить. Нечего ждать. Без него жизнь Милены станет лучше и уж точно безопаснее. Боль со временем притихнет, и она снова сможет радоваться жизни. А он, Эрен — болезненное напоминание о трагедии. Решиться было тяжело. Больно. Но надо. Он обязан научиться жить без неё. Как, Эрен не знал, но должен это сделать. Уже начал собирать вещи и искать жильё в соседних городах, как на пороге появилась Милена. Она просила прощения, а ему было ещё больнее. Невыносимо видеть слёзы и тоску в любимых глазах, чувствовать волны боли, распространяющиеся от неё.

На похоронах Милена цеплялась за него, словно он был единственной опорой в её жизни. Ей было очень плохо, Эрен чувствовал это эмпатически и задыхался от беспомощности, не в силах помочь. Когда всё закончилось, она с родными поехала в дом отца, он сюда. Семье нужно побыть с друг другом, он там лишний.

Растерянность владела Эреном. Стоило принять мучительное решение, как жизнь внесла коррективы. Сегодня Эрен каждой молекулой своего существа чувствовал — он нужен Милене. Не может бросить её сейчас в таком состоянии, да и не хочет быть без неё. Только вот имеет ли он право снова поддаваться своей слабости и идти на поводу эгоизма? Ведь пока он есть в жизни Милены, она будет в опасности. А без неё он, наверное, сдохнет.

Невесёлые мысли прервал стук в дверь. Распахнув её, Эрен обомлел. На пороге была Милена. Милена, которая явно сегодня передружила с алкоголем.

— Привет, — улыбнулась она. — Можно?

Он посторонился, пропуская Милену внутрь. Вместо того, чтобы пройти вглубь дома, она застыла рядом, а стоило Эрену к ней повернуться, привстала на носочки и поцеловала.

Её губы были горячими и мягкими, с привкусом пряного вина. Реальность подёрнулась дымкой удовольствия, отключая голову, оставляя наслаждение моментом и близостью Милены. Эрен целовал жадно, нестерпимо изголодавшись по её поцелуям, ставшими в короткий срок такими необходимыми. Думать не хотелось, только быть и любить Милену каждым прикосновением.

Холодные пальцы, забравшиеся под его футболку, несколько отрезвили, позволяя неистовым усилием взять себя в руки и отстраниться. Это было мучительно. Внутри всё пылало, требуя продолжения. Да и Милена продолжала тянуться к его губам, давая понять, зачем пришла.

— Милена, нет, — выдавил Эрен.

— Почему? — спросила она, казалось, заглядывая в самую душу, если, конечно, у него есть душа. — Ты хочешь меня. Я чувствую.

Хотел. До физической боли и искр перед глазами. И не имел права. Никакого! Не сейчас. Что он творит, скотина похотливая?! С Миленой всё ясно. Ей плохо, и таким глупым образом, под действием алкоголя, она ищет утешения. Тем более, она и раньше не скрывала своих симпатий и желаний. Разве что, так явно настаивала на близком знакомстве впервые. Но он-то должен держать себя в руках! Кто-то из них обязан думать головой. И вроде бы, сейчас, по заверениям, учёных он безопасен, можно получить то, о чём так долго грезил… Да он после уважать себя окончательно перестанет, проклянёт сам себя! Потому что подло это — пользоваться уязвимым состоянием девушки. Это чуть ли не изнасилование, ведь Милена явно не отдаёт себе отчёта в действиях. Значит, он обязан успокоиться и поступить по совести. Но как же всё сладко видится в мечтах…

— Думаю, тебе стоит сейчас лечь спать, — пробормотал он, отводя взгляд от манящих припухших губ.

— Ах, да! — разозлилась Милена. — Ты о моём благе печёшься ведь! Как там? А! Вот: «со мной опасно связываться, ты могу пострадать» и так далее, и тому подобное. Только знаешь, Эрен, я по горло сыта твоими отговорками! Ты даёшь надежду, делаешь шаг навстречу, чтобы потом в очередной раз оттолкнуть. Надоело! Мне надоело за тобой бегать. Ты не единственный мужик в мире! И получше найду!

Это была истерика. Милена не рыдала, нет. Она шипела коброй, высказывая претензии, и, что мерзко, обоснованные. При этом в голосе проскальзывали звонкие нотки слёз. Слова о других мужчинах вовсе вызвали внутри Эрена вспышку злобы. Только через их трупы! У него были причины держать Милену на расстоянии, сейчас тоже не время для подобного сближения, но никаких других он не допустит. Никогда. Не для того он прошёл через Управление — свой самый жуткий страх, — чтобы теперь отдать Милену какому-то неудачнику. Мысли о том, что недавно собирался уйти из её жизни, были благополучно забыты. Осталось только одно желание — быть рядом, оберегать. От тревог, бед и возможных соперников. Им нужно немного времени, сейчас слишком много всего разом навалилось, но оно у них есть. В данный момент Милену стоит уложить спать, а серьёзные разговоры вести уже завтра.