— Мне никто не может помочь! Мне никто не может помочь, — я натурально билась в истерике, справиться с собой не могла. Перебирала каблуками по блестящему полу, силясь подняться. Платье задралось, наружу вылезли резинки края чулок. Розовыми трусами я елозила по холодному полу. Мне было наплевать.

— Господи! Да что же это? — сильные руки подняли меня на ноги. Сквозь слезы я видела полы черного пальто, брюки и дорогие туфли. Ноги меня не держали. Я упрямо норовила свалиться обратно. Мужчина с небольшим усилием поднял меня на руки. Все-таки пятьдесят килограмм вместе с каблуками. Посадил на руку, как маленького ребёнка. Я откинулась назад, больно ударившись о стенку лифта.

— А-а! — я зарыдала снова. Вот вечное свойство моей натуры: вроде бы страдаю бесконечно, но туфли и пальто не дешевые замечаю. Запах серьёзного, редкого парфюма — туда же. И башкой о стенку приложилась не иначе, как для усиления эффекта. Интересно мне теперь: что этот явно взрослый и серьёзный дядя делать станет? А горе моё никуда не делось. Мысли одним краем, истерика другим. Одно другому не мешает никак.

— Господи! Что же это такое? — повторил растерянно мужчина. Лифт двинулся, проехал пару этажей и открыл прозрачные двери. Я законно и честно тряслась задушено в слезах.

Мягко звякнул замок. Меня внесли в квартиру.

— О-о! О-о! О-о! — я клацала зубами. Стало страшно, вдруг это со мной навсегда. Холодная вода заплескала в лицо. Не помогло. Мужик стянул с меня пальто и сунул всю под ледяной душ. Меня крупно трясло теперь и от холода тоже. Он сообразил и пустил горячую воду. Отпустило так же внезапно, как началось. Я рухнула вниз, метя войти в мраморный пол. Он успел, поймал меня раньше. Обнял, усадив рядом на горячий пол. Вода лилась сверху, гробя его дорогое пальто. Я перестала дрожать, как выключили.

— Как ты девочка? — участливый голос.

Разговаривать не хотелось. Хотелось уснуть. Я закрыла глаза и притворилась мертвой, как опоссум в известном мультике. Стала расползаться на уютном тепле мокрого пола. Платье задралось на талию, явив всему миру шелковые трусы с кружевными оборками и чёрные чулки. Когда он сапоги с меня снять успел? Я и не заметила.

— Эй, погоди, не засыпай. Тебя, наверное, дома ждут? — заговорил мужчина быстро. Кем он меня вообразил? Школьницей, что ли? Платье, ладно, похоже. Но чулки в декабре-месяце?

— Никто меня не ждёт! — завыла я снова. Вспомнила, что это правда, и зарыдала на самом деле.

— Сколько тебе лет? — включил здравый смысл несчастный дяденька.

— Два-а! Два-а-дцать! — честно ревела я. Жаль себя, старую и никому не нужную, было до спазмов в пустом желудке.

— Ладно, — он снял с себя промокшее, убитое пальто и туфли. Поднял меня на руки. Сел на уступ в ванной комнате, посадил на колени. Стащил платье. Остальное не рискнул. Завернул в большое пушистое полотенце. Я всхлипывала и молчала. Отнёс в другую комнату, на диван уложил.

— Снимай все мокрое. Замерзнешь, — сказал и пропал.

Не зная, наблюдают за мной или нет, но на всякий случай, вдруг как-то смотрят, я развернула полотенце. Не забывая рыдать, что совсем было не трудно, слезы текли из меня рекой, выпрямилась. Стянула чёрный лифчик и знаменитые трусы. Потом, один за другим, чулки. Снова завернулась в толстую простыню, как в кокон. Забилась в угол дивана. Отключилась на самом деле, запоздало порадовавшись, что этот треклятый дом был последним в моем сегодняшнем рабочем списке. По остальным замерам я отчиталась. Завтра — выходной.

Очень хочется писать. Поверх полотенца на мне лежало легкое, видно, пуховое одеяло. Подушку подсунули добрые руки мне под голову. Было тепло и мягко. Писать. Я высунула лицо на волю. Быстрее, или упущу. Я вылезла нагишом и рванула к боковой двери. Сортир. Ура! Села и зажурчала счастливо. Говорят, что мужики даже способны кончить, если долго терпят. Вот придурки. Хотелось узнать, как я выгляжу после вчерашних рыданий. Ни одного зеркала. Женщин в этом доме нет, что ли, совсем? Я бы непременно сделала в этой огромной ванной зеркальную стену и потрахалась перед ней с кем-нибудь. С хозяином, например. Сколько ему лет? По голосу, лет пятьдесят. А что? У меня есть один дружок. Вениамин. Хорошо за шестьдесят. На виагре катает меня на своём конце даже очень неплохо. Главное, чтобы мотор тянул. Сердце, то есть. Я залезла быстро под душ. Отличный шугаринг я сделал этим летом. Ни один волос не вырос до сих пор. М-м-м. Собственные мысли завели моё любимое тело. Только направила струю в пах.

— Девочка, ты как? — раздалось за неплотно притворенной дверью.

— Иду, — отозвалась я, выключая воду. Вздохнула. Напялила чужой длинный халат и вышла.

Извиняться не хотелось, хотя, наверное, следовало бы. Решила прикинуться дурой недалекой. Обычно прокатывало.

— Здрассте. Я сейчас уйду, — я наклонила низко голову, не разглядывая хозяина квартиры.

— У меня платье было, — я сделала глупое лицо и посмотрела на мужчину.

— Твои вещи в сушилке. Может быть, выпьешь кофе? — он улыбался. Показывал дружелюбие и безопасность. Я и так его не боялась.