Зубов поморщился и вяло, без всякой неприязни к Гвоздеву, подумал: "Пристрелить бы его все же хорошо..."

Всем бойцам штрафной роты перед маршем были выданы автоматы, по четыре диска к ним, по три гранаты. Макар Кафтанов, длинный, давно не бритый, нес автомат не за плечом, как многие, а на шее, оружие будто гнуло его к земле, он горбился, временами, словно через силу, распрямлялся и зло сверкал черными цыганскими глазами, оглядывая бредущих людей, стариков и бабу на телеге. Гвоздев, потный и красный, какой-то весь взвинченный, то и дело подскакивал к нему:

– А что, Макар? Через болота, а? А дале что? На убой же гонят.

– Отвяжись, - сплюнул Макар и почесал пятерней потную, исколотую непристойными картинками грудь.

– Да ты не плюйся, а давай подумаем... Не пора ли подумать, говорю! А, Зуб?
– хрипел он, оборачиваясь к Зубову. И снова к Макару: - Через болота мы, кажись, в тыл немцам выйдем, я кумекаю. А немец - он что? Он нашего брата уголовника, ребята говорили, не обижает. Самый момент, братцы!

– Вон командир отделения как услышит...
– Макар кивнул на пробегавшего куда-то назад отделенного.

– Ну, гляди, Макар, - прошипел Гвоздев, - еще такого случая, может, и не подвернется.

Макар на это ничего не ответил, будто не слышал, а Зубов опять подумал равнодушно, не испытывая никаких эмоций: "Пристрелить, собаку..."

* * * *

Капитан Кошкин и старший лейтенант Лыков в пункт сосредоточения роты на восточной окраине болот приехали до прибытия взводив за полчаса. Здесь, на сырой поляне, окруженной чахлым разнодеревьем, дымили уже полевые кухни, старшина роты Воробьев покрикивал на бойцов хозвзвода, заканчивающих сооружение на краю поляны командирского блиндажа. Санитарные палатки, о которых еще днем говорил лейтенант-медик, прятались в тени кустов, возле них мелькали девчонки-санинструкторы, прибывшие сегодня утром из запасного полка, некоторые были без ремней, в нижнем белье, с распущенными волосами.

Узнав о прибытии командира роты, девчонки с писком попрятались, а через некоторое время появлялись уже одетые по форме, с сумками на боку.

– Так, - мрачно сказал Кошкин, оглядев поляну. Сел на кочку, задрал голову вверх, куда струились дымки от полевых кухонь.
– Не засекут? В двух километрах немцы...

– Кругом дымно, чего там, - произнес Лыков.

Боевые действия на этом участке, утихнувшие вчера под вечер, в течение дня не возобновлялись, но во многих местах еще догорали подожженная техника, участки леса и, видимо, какие-то деревушки, дым расползался над всей округой, над болотом, утихомиривая комаров. Если бы не дымная мгла, от комаров, наверное, не было бы спасения.

У достраивающегося блиндажа суетились связисты с катушками проводов, вешали провода на шесты, на крупные сучья деревьев.

– Скоро они?
– Кошкин взглядом показал ординарцу на связистов.
– Узнай. И начсанчасти позови. И Воробьев пусть подойдет.

Первым подбежал лейтенант-медик, начал было рапортовать, но Кошкин махнул рукой.

– Развернулся?

– Так точно, товарищ капитан. Осталось поставить операционную палатку.

Никаких операций в санчасти роты делать не полагалось, тяжелораненых следовало немедленно отправлять в дивизионный санбат или эвакогоспиталь, но рота дралась обычно в местах, от которых эти медицинские подразделения находились далеко. И средств для отправки раненых, как правило, почти не было. Кошкин всегда добивался, чтобы начальником санчасти в роте состоял более или менее опытный хирург, который в полевых условиях был бы способен делать простейшие операции.

– Не надо ставить, - сказал командир роты лейтенанту.
– И поставленные палатки убирай.

– То есть... как?

– Связь, Данила Иванович, будет через час, - сказал подошедший ординарец.
– Командир взвода связи сам где-то тянет линию.

– Хорошо. Как появится, немедленно свяжите меня с "Ромашкой".

– Будет сделано, товарищ капитан.

"Ромашка" - командир подразделения, которое с наступлением темноты должно было занять позиции на левом фланге.

Появился, на ходу вытирая потную шею пилоткой, старшина Воробьев.

– Ты вот что, - сказал ему Кошкин, - блиндаж тоже прекратите строить.

– Почему?

– А потому...
– Кошкин еще раз поглядел на небо.
– Воздушной разведки противника не было?

– Я тут уже несколько часов, - сказал Воробьев, - ничего не пролетало.

– Наше счастье, значит... Ужин готов?

– Так точно.

– Сейчас подойдет рота. Накормить всех хорошенько. Проверить у каждого бойца НЗ. И вот что... Можем ли еще что-нибудь в НЗ добавить? Бой будет, возможно, долгим.

– Есть немного свиной тушенки. Ну, центнера полтора сухарей.

– Все раздать.

– Да это же в Балыках осталось.

– Доставить!
– прикрикнул Кошкин.
– Немедленно! Вон возьмите мою машину.

– Слушаюсь!
– вытянулся Воробьев.

– Товарищ капитан! Все-таки непонятно... как же свертывать санпалатки? спросил лейтенант-медик.

– Выполнять! Не понадобятся... По прибытии роты будет отдан боевой приказ, все поймете.
– И повернулся к ординарцу: - Принеси нам со старшим лейтенантом ужин.