– Кушайте на здоровье, - сказала она и вышла.

Минут пять они пили чай молча. За столом Субботин показался Кружилину еще более постаревшим, совсем дряхлым. Наверное, потому, что чашка, когда тот подносил ее ко рту, подрагивала, и казалось, что Иван Михайлович вот-вот выронит ее из рук или расплескает чай на скатерть. На бледных висках, прикрытых редкими белыми волосами, проступал пот, и Субботин стирал его ладонью.

– Да, гибнут наши сыновья, - вздохнул вдруг он по-старчески неглубоко и бессильно. Кивнул на окно, в которое недавно смотрел: - И тогда гибли. И позже будут... Дело, за которое мы бьемся, великое, потому и битва тяжелая. Как там Елизавета Никандровна, жена Антона?

Вопрос Субботин задал, казалось, без всякой связи с предыдущим, и потому он прозвучал для Кружилина неожиданно.

– Попросилась на работу вдруг она, - ответил Кружилин.
– Я немножко удивился.

– Почему?
– Субботин приподнял голову.

– Здоровья-то у нее... Ничего, говорит, здоровье стало получше. А сына, Юрия, попросила отправить в армию, на фронт. На днях уезжает.

В старческих глазах Субботина шевельнулся любопытный огонек.

– Ну что же... В соответствии с ее силами и подбери ей работу, - произнес он.

– В библиотеку она попросилась.

Глядя на Кружилина, секретарь обкома едва двинул бровями, затем опустил взгляд, о чем-то задумался, будто старался что-то припомнить.

– А вообще разговор у меня с ней был... любопытный и нелегкий.

– Да? Ну, и о чем же?
– Субботин отхлебнул из чашки.

– О том, что якобы Полипов до Октября выдавал Антона Савельева царской охранке, а в период колчаковщины - белочешской контрразведке...

Иван Михайлович, глядя на Кружилина, медленно отодвинул от себя блюдце с чашкой.

– "И я, говорит, найду доказательства".

– Интересно...
– все глядя на Кружилина, но будто только самому себе сказал Субботин. Наконец опустил взгляд, помолчал.
– В библиотеке там у вас, кажется, жена Полипова работает?

– Да. А что?

– Интересно, интересно, - опять будто про себя вымолвил Субботин.
– Я недавно узнал, что эта самая жена Полипова дочь человека по фамилии Свиридов. А Свиридов... Был такой у нас в Томске, потом здесь, в Новониколаевске, матерый провокатор. Потом стал следователем в белочешской контрразведке, жестоко истязал в своем застенке Лизу и Антона, их сына Юрку, которому тогда было лет шесть-семь...

– Да, Лиза мне и об этом рассказывала.

– А не странно ли, что дочь этого иуды стала женой Полипова?

Кружилин только пожал плечами.

– Полипов тоже в застенке у Свиридова этого сидел... А не был ли Петр Петрович тогда единомышленником и помощником Свиридова?
– снова спросил Субботин.

– Да это же... чудовищно, если так!
– воскликнул Кружилин.
– Нет, и в голове не укладывается.

– Не укладывается?
– Субботин заговорил резко, торопливо, голос его наливался силой, все старческое из облика Ивана Михайловича вдруг исчезло: Мы с тобой, Поликарп Матвеевич, члены партии, взявшей силой оружия власть у эксплуататоров народа.
– Он еще дальше отодвинул пустую чашку, точно она его раздражала чем-то.
– И я имею основания сказать, что мы преданные члены партии. Но я как-то задавал тебе вопрос: ясно ли мы себе отдаем отчет и всегда ли ясно представляем, что революция не кончилась, что она продолжается? Забыл?

– Да нет...
– шевельнулся Кружилин.

– Сейчас на дворе июль сорок третьего. Два десятка лет... всего лишь два десятка лет прошло с тех пор, как закончилась гражданская война. Еще трупы наших бывших врагов не сгнили. Тела мертвых врагов, - повторил безжалостно Субботин.
– А живые как себя ведут? Я имею в виду сейчас не гитлеровцев, как ты понимаешь, а других... Сидят сложа руки и радуются нашим успехам? Или ты полагаешь, что живых, кроме фашистских солдат, уже нет?

– Нет, не полагаю. Но Полипов...

– Может быть, он не такой уж мерзавец, как Елизавета Никандровна предполагает. А может быть... В океане человеческом, в недрах людских все перепутано. Ну да, может быть, ничего особенного в том и нет, что Полипов женат на дочери Свиридова. Просто так как-то и получилось. Мало ли чего не бывает. А может быть и такое, что ниточка далеко-о тянется. И неизвестно еще, где ее кончик...

Субботин помолчал, разглядывая на самоваре оттиснутые медали.

– Но так или иначе, а я давно не доверяю Полипову. Я сделал все, чтобы из обкома его убрать. И если от меня будет зависеть, я ему не то что района, колхоза бы не доверил. Даже колхозной бригады. Даже небольшого коллектива людей... Нельзя ему этого доверять.

И Субботин вдруг усмехнулся.

– Но что об этом. От меня, когда он вернется, это, я думаю, зависеть уже не будет.

– Не нравится мне твое настроение.

– Слабею я, Поликарп, - доверчиво, по-стариковски, проговорил Субботин. Уходят силы... А коль от тебя, Поликарп Матвеевич, зависеть будет судьба Полипова, ты этот наш разговор вспомни. Прошу тебя как старший товарищ. И вообще не забывай никогда: "кадры решают все". Это ведь не просто слова, это лозунг громаднейшего социально-политического смысла и значения... Какие будут стоять у руководства люди, так и наши дела пойдут. Ты на примере того же Полипова, кажется, убедился? Или нет еще?