— Ладно. Если так, давай просто скажем друг другу «пока»!

— Да, — спокойно ответил Поль. — Пока! До скорой встречи.

Поезд остановился, и Кен вместе с толпой устремился вперед, к своему вагону. Когда он уже шел вдоль прохода, высматривая родителей, поезд тронулся. Слегка наклонившись, Кен посмотрел в окно. Постепенно поезд набирал скорость, и перрон все быстрее и быстрее уплывал назад.

Поль стоял около багажной тележки, вглядываясь в окна вагонов. На мгновение взгляды друзей встретились. Кен помахал рукой и увидел, как Поль в ответ тоже поднял руку.

И станция осталась позади. В последний раз Кен увидел озеро, сверкнувшее за длинным рядом тополей у мыса Гибсона. Еще один гудок, и поезд, обогнув дугу поворота, въехал в скалистый выруб. Кинниваби скрылось из глаз.

В сентябре у Кена всегда было много дел. Во-первых, конечно, возобновлялись занятия в школе и неизбежно наваливались домашние задания. Появлялись новые учителя со своими требованиями, новые предметы, в которых надо было разобраться, новое расписание, к которому предстояло привыкнуть. Надо было встретиться со старыми друзьями и подружиться с новыми. И еще был футбол. Кен играл в школьной команде, и тренировки отнимали у него большую часть свободного времени.

Он поразительно быстро свыкся с городской жизнью. Но его не оставляли мысли о Кинниваби. Сидя за учебником у себя в комнате, он вдруг словно воочию видел озеро и на нем — отсвет полной луны. Бывало и так, что какой-нибудь человек, случайно повстречавшийся ему на улице или в школе, был чем-то похож на Поля, и он сразу вспоминал, как они вдвоем шли вдоль путей у озера.

Юрист, приятель отца, передал карту и свидетельство мистера Симпсона в то ведомство, которое должно было разобраться в притязаниях «Эмпайрико» и правах оджибуэев. Он сделал все, что от него зависело: остальное уже будут делать те, кого это непосредственно касается. Юрист считал, что теперь, когда имеются неопровержимые доказательства, оставалось уладить только формальности.

Как-то раз вечером, возвращаясь домой с тренировки, Кен поднял глаза и в тусклом, бледно-голубом осеннем небе увидел стайку гусей, летевших клином. Он вдруг осознал, что сентябрь уже позади — еще неделя, и он вернется в Кинниваби.

Отец принес домой охотничье ружье, которое одолжил у одного из сослуживцев. Это была одностволка, словно специально изготовленная для Кена. Ее было приятно держать в руках.

А там уже наступило время готовиться к поездке. Кен съездил за разрешением на охоту и в магазине спортивных товаров купил две коробки патронов. Он сделал также продуктовый заказ и попросил доставить его на вокзал, чтобы в пятницу вечером увезти его с собой. Потом Кен отправился на вокзал и взял билет до Кинниваби и обратно. Он купил себе запасную пару теплых шерстяных носков и красную охотничью куртку. Затем, повинуясь какому-то смутному чувству, он пошел в музей, где после долгих поисков обнаружил трубку — ту самую, которую летом достал со дна озера Клаудз-Лэйк. Разглядывая трубку, Кен явственно вспоминал тот жаркий день, когда он ее нашел, — ведь это был день его рождения. И снова его властно захватило ощущение извечной близости с ее первоначальным владельцем. И он подумал о Поле, об оджибуэях, о глубоких корнях, которыми судьбы этого народа связаны с его собственной судьбой. Нынешний день доставил Кену много удовольствия, но до поездки в Кинниваби оставалась еще целая неделя.

И вдруг, как по волшебству, пришла заветная пятница. На уроках в этот день у Кена было такое ощущение, словно он в полусне. Он что-то записывал в тетрадях, отвечал на вопросы, решал задачи, но мысли его были далеко. Сегодня вечером он поедет в Кинниваби!

Наконец в школе прозвенел последний звонок. Кен поехал домой на автобусе. Он пообедал с родителями, выслушал их наставления, и пора уже было отправляться на вокзал.

— Хочешь, отец отвезет тебя? — спросила мать.

— Нет, — твердо сказал отец, — Кен возьмет такси. Это его путешествие, и пусть он все сделает сам. Да и к тому же сегодня интересная передача по телевизору — я хочу ее посмотреть.

Кен позвонил на вокзал, и ему сказали, что поезд отправляется с опозданием на час.

«Хорошо, что Поль не будет меня встречать», — подумал он. Затем Кен заказал по телефону такси — с учетом того, что поезд отходит на час позже.

Странное это было чувство: сидеть у себя дома в гостиной и сознавать, что через несколько часов ты будешь уже на даче у озера Кинниваби.

Наконец в дверь позвонили: прибыло такси. Кен попрощался с родителями, успокоил мать, которую в последний момент снова охватила тревога, и снес свои вещи в машину, ожидавшую внизу. По дороге к вокзалу Кен смотрел на уличные фонари, на неоновые огни города и думал о совершенно ином мире, в котором он скоро окажется. Завтра утром он будет стоять у дачного причала и смотреть, как из-за мыса к нему плывет на своей лодке Поль!

Вокзал был переполнен людьми, разъезжавшимися на праздничные дни в разных направлениях. Кен сел на скамью, поставив рядом свой багаж, и с нетерпением стал ждать посадки. Наконец он услышал, как объявили его поезд.

— На третьей платформе производится посадка на поезд номер пять, — раздался голос из громкоговорителя. — Поезд номер пять, следующий на восток со всеми остановками, отправляется через десять минут. Просьба ко всем пассажирам занять места.

Кен взял свои вещи и спустился из зала ожидания к перронам, откуда отправлялись поезда. Он встал в очередь на контроль, с некоторым трудом держа свой багаж одной рукой — в другой у него был билет. Затем он подошел к поезду.

— Куда едешь, сынок? — спросил его кондуктор.

— В Кинниваби, — ответил Кен.

— Вон туда! Третий вагон от конца! — сказал кондуктор.

В освещенном вагоне Кен отыскал место у окна. Поезд был переполнен самыми разными людьми. Бизнесмены, возвращавшиеся домой после деловых встреч в городе. Женщины с маленькими детьми. Секретарши, спешившие вернуться в маленькие северные городки, чтобы провести субботу и воскресенье со своими семьями. В вагоне можно было также увидеть людей, которые, судя по всему, постоянно жили и трудились в лесу. На них была простая, грубая одежда, и держались они не так, как все прочие. Вон тот верзила с бородой, наверно, старатель. А вон те два парня в рабочих куртках, надо думать, работают в какой-нибудь лесопромышленной компании. А может быть, они — государственные служащие? Или работают в «Эмпайрико»? Если так, пусть навсегда позабудут о землях оджибуэев в Кинниваби.