Ну, вот и всё. Неплохой такой кристаллик получился. Слоистый. Первый трофей в новом мире, первый объект в абсолютно пустом пространстве его духа. Кстати, да. Сменить облик, не стоит тратить ману на подобное. А для кристалла потребуется создать тумбочку и считыватель с проектором. Объекты такого рода ману на своё поддержание не расходуют, фактически, это лишь закладки к данным, сохранённым в памяти. Так что да…

— А! Тварь! Щенок! Ты не понимаешь, с кем ты связался! — отойдя от шока, задергался в цепях неудачник.

— Я? Мужик, это ты не понял, — с той же бесящей врага улыбкой сказал уже Тихон. — Я воплощения тёмных богов на ноль умножал. А каких-то мелких тайных организаций, мнящих себя тайными правителями всего мира, уже и не упомню, сколько было на моём счету.

Поставив большой д-кристалл в решётку считывателя, Тихон вновь обратился к пленнику:

— Пусть молятся своим духам, чтобы не помешали мне отдохнуть. Иначе с ними произойдёт то же, что и с тобой.

Влив толику силы в цепи, Тихон нагрел их до предела. А потом спокойно дождался, пока от духа-паразита, загубившего уйму народа, остался лишь пепел.

(прим. авт.: Окормление духовное: от “кормило” — руль корабля (однокоренные: корма, кормчий). Окормлять — направлять по верной дороге, избегая опасностей.)

— Вот, отец Онуфрий, туточки отрок, — тихонько сказал Иван, открывая дверь в комнату к Тихону.

Удерживая руку Тихона, Глеб обернулся назад. Да, всё это время, от отъезда Ивана до его возвращения со священником из церкви Творца всемогущего, Глеб продолжал медленно вливать в Тихона силу Рода. Это единственное, что пришло ему в голову. И, судя по тому, как изменялась скорость течения искр в теле Тихона — это было правильное решение. Да, сначала они начали гаснуть быстрее, но в какой-то момент это течение и исчезновение искр силы фактически прекратилось. А потом искры вообще начали движение от солнечного сплетения к рёбрам, левому бедру и голове. То есть туда, где скорее всего были ушибы.

— Благодарю, Иван Михайлович. Попроси Глафиру Львовну чайку нам заварить, с травками для душевного спокойствия. Она в курсе. И Василису Никитишну успокой, пока мы тут поговорим с Глебом Гориславовичем и Тихоном Глебовичем, — с мягкой доброй улыбкой сказал отец Онуфрий.

И тут же Глеб почувствовал, как дрогнули пальцы Тихона в его руке. Обернувшись на отрока, Глеб увидел, как приоткрываются веки Тихона.

— Слава Роду, — с облегчением выдохнул Глеб. — Как ты себя чувствуешь?

Услышав, как отец Онуфрий аккуратно прикрыл дверь, Глеб не стал переключать внимание на преподобного отца. Потому что сейчас в приоритете было именно самочувствие Тихона. И отец Онуфрий прекрасно бы понял чувства Глеба.

— Батюшка? — с лёгким удивлением спросил Тихон. А потом, словно что-то понял и продолжил с тёплой улыбкой: — Значит, всё же проснулся дар, да?

О, то есть… Минуту! Что вообще это сейчас было? Тихон что, может чувствовать силу дара? Но… Как?

Хотя да, ребёнок увидел Глеба первый раз на пиру в княжьем дворце чуть больше суток назад. И если бы не рубаха родившей его матушки — вряд ли бы сказал хоть что-то о своем настоящем происхождении новым родителям. Глеб вспомнил своё собственное состояние после перехода к приёмным родителям. Да он за стол с опаской усаживался, удивляясь, что его пригласили поужинать со всеми!

Один Род знает, через что в своей семье прошёл Тихон. И доверия к новой семье у него сейчас нет от слова "совсем". Просто… Просто потому, что он узнал их только вчера! Естественно, что их ждёт ещё не одно открытие в ходе дальнейшей жизни. И только от самого Глеба и его супруги зависит то, сможет этот отрок открыть им своё сердце или нет.

— Значит, проснулся, — с лёгкостью согласился с Тихоном Глеб. — Главное, что ты в порядке.

— Это да, благодаря тебе, — с облегчением сказал Тихон. Потом сместил взгляд за спину Глеба и спросил: — А вы — священник церкви Творца всемогущего?

— Да, отрок, — подойдя ещё ближе подтвердил преподобный. — Я иерей Онуфрий, священник церкви Всех Святых в Кремнах. Твой батюшка, Глеб Гориславович, является прихожанином нашей церкви. Вместе с твоей матушкой, конечно, Василисой Никитишной. И попросил меня приехать, так как ты долго не приходил в чувство после падения с лестницы.

— О, так вот почему мне так хреново, — выпалил поражённо Тихон. А потом, увидев лёгкое удивление в глазах священника, смутился и продолжил: — Ой, простите, преподобный отче. А исповедь у болящего не примете, отец Онуфрий?

— Конечно, приму, отрок. Но ты уверен, что не хочешь сначала поговорить наедине с батюшкой? — осторожно спросил священник.

Тихон на секунду задумался, словно взвешивая все "за" и "против", потом поднял руку, словно для того, чтобы взъерошить волосы, но так и не донёс её до макушки и с тяжёлым вздохом опустил руку на одеяло.

— Сначала исповедь. Простите, батюшка, но… Мне это важно. Я всё поясню, но позже. Хорошо?

— Конечно, — с понимающей улыбкой сказал Глеб.