Шрифт:
– Ты же знаешь, что это совсем не так.
– И что, если знаю?
– Не смейся надо мной, Порфир. Ты мне нужен.
– Я есть у мисси. И да, я знаю, что ты имеешь в виду. И это их голоса ты слышишь?
– Слышала. После того как я подсела на пыль, они ушли…
– А теперь?
– Их нет.
Но момент был упущен, и она отказалась от мысли попытаться рассказать ему о Гран-Бригитте и о наркотике в кармане.
– Хорошо, – сказал он. – Это хорошо, мисси.
«Лир-джет» стал снижаться над Огайо. Порфир уставился перед собой в переборку, неподвижный как статуя. Глядя вниз на приближающуюся, пока еще скрытую облаками землю, Энджи вспомнила вдруг игру, в которую часто играла в детстве, когда летала на самолетах. Она тогда представляла, что бегает среди уплотнившихся, словно во волшебству, облачных пиков и каньонов. Те самолеты принадлежали, скорее всего, «Маас-Неотек». Теперь она летает на «лирах» «Сенснета». Коммерческие авиалайнеры оставались для нее лишь съемочными площадками стимов: первый перелет на только что восстановленном «Джей-Эй-Эль» «конкорде» из Нью-Йорка в Париж в обществе Робина и «сенснетовских» избранных.
Снижаемся. Уже над Нью-Джерси? Слышит ли ребятня, заполонившая детские площадки на крыше бовуаровской Новостройки, шум двигателей? Скользит ли слабое эхо присутствия Энджи над барритаунским кондо, где прошло детство Бобби? Как немыслимо сложен этот мир, в котором корпоративная воля «Сенснета» сотрясает крохотные косточки в ушах никому не ведомых, ничего еще не ведающих детей…
– Порфир кое-что знает, – очень тихо сказал вдруг негр. – Но Порфиру нужно время, чтобы подумать, мисси…
Самолет разворачивался, заходя на посадку.
26
Куромаку
Салли молчала – и на улице, и в такси – всю долгую холодную дорогу до их отеля.
Салли и Суэйна шантажировал враг Салли, обитающий где-то «на верху колодца». Салли вынуждают похитить Энджи Митчелл. Сама мысль о том, что кто-нибудь может украсть звезду «Сенснета», показалась Кумико совершенно невероятной, как будто кто-то устраивал заговор с целью убить героя мифов.
Финн намекнул, что Энджи и так уже неким странным образом замешана в эту историю, но он употреблял слова и идиомы, которых Кумико не понимала. Что-то в киберпространстве; какие-то люди заключают сделки с обитающим там существом или существами. Финн когда-то давно знавал парнишку, который стал потом любовником Энджи. Но разве ее любовник не Робин Ланье? Мать позволила Кумико посмотреть несколько стимов Энджи и Робина. Парнишка был ковбоем, воровал данные, как Тик в Лондоне…
А что с врагом, с той шантажисткой? Она сумасшедшая, говорил Финн, и ее безумие привело к развалу семейной империи. Эта женщина вроде бы жила совсем одна в своем древнем замке, доме под названием «Блуждающий огонек». Что такого сделала Салли, чтобы вызвать ее ненависть? Она в самом деле убила отца этой женщины? И кто были другие, те, которые умерли? Гайдзинские имена уже вылетели у девочки из памяти.
И узнала ли Салли то, что хотела узнать, повидав Финна? Кумико ждала под конец от бронированного святилища хоть какого-нибудь прорицания, но разговор-перепалка закончился ничем, гайдзинским ритуалом прощальных шуток.
В вестибюле отеля в голубом бархатном кресле ждал Петал, одетый по-дорожному. Его массивное тело было облачено в серую шерстяную тройку. Когда они вошли, он поднялся с кресла, подобно некоему странному воздушному шару. Глаза глядели, как всегда мягко, поверх очков в стальной оправе.
– Здравствуйте, – кашлянув, произнес он. – Суэйн послал меня за вами. Чтобы я присмотрел за девочкой.
– Отвези ее обратно, – сказала Салли. – Сейчас же.
– Салли! Нет!
Но рука Салли уже крепко сомкнулась на локте Кумико, потащила ее к входу в неосвещенную комнату отдыха при вестибюле.
– Подожди там, – бросила Салли Петалу. – Послушай, – обратилась она к Кумико, затягивая девочку поглубже в тень, – ты сейчас вернешься обратно. Я не могу теперь допустить, чтобы ты оставалась со мной.
– Но мне там не нравится. Мне не нравится Суэйн, мне не нравится его дом… Я…
– Петала не бойся, – быстро шепнула Салли, наклонясь еще ближе. – В общем, я бы сказала, что я ему доверяю. Суэйн… ну, ты сама знаешь, кто такой Суэйн, но он человек твоего отца. Что бы у них ни случилось, тебя, я думаю, они в это впутывать не станут. А вот если станет плохо, по-настоящему плохо, отправляйся в паб, где мы встречались с Тиком. «Роза и корона». Помнишь?
Кумико кивнула; глаза ее были полны слез.
– Если Тика там не будет, найди бармена по имени Биван и сошлись на меня.
– Салли, я…
– С тобой все в порядке, – сказала Салли и вдруг нагнулась и поцеловала девочку. Одна из линз на какое-то мгновение коснулась ее щеки, удивительно холодная и твердая. – Что до меня, малыш, меня тут уже нет.
Действительно никого – черная фигура растворилась в звенящей тишине комнаты отдыха, а в дверях уже стоял Петал и откашливался.
Перелет в Лондон был похож на долгую поездку в подземке. Петал коротал время, вписывая слова – по одной букве зараз – в какую-то идиотскую головоломку в английском ньюсфаксе. Время от времени он тихонько хмыкал себе под нос. Потом Кумико заснула, и ей приснилась мать…
– Обогреватель работает, – сообщил Петал по дороге из Хитроу.
В салоне «ягуара» было неприятно тепло, от сухого жара с запахом кожи болело в груди. Она проигнорировала слова Петала, глядя на блеклый рассвет, на проступающую сквозь тающий снег черноту крыш, лес дымовых труб…
– Знаешь, он на тебя вовсе не сердится, – сказал Петал. – Он чувствует особую ответственность…
– Гири.
– Гм… да. Так вот, ответственность. Салли всегда была… как бы это назвать?… непредсказуемой, что ли, но мы не ожидали…