Провожатый девушки, коренастый бородач, разражается громкими возмущениями, когда ему выдают лишь полмешочка золота.

– За каждую девку мне обещали шестьдесят ота! Шестьдесят! – брызжет он слюной.

– Эта – хилая и недокормленная, – громко и неумолимо отвечает подручный. – Тебя предупреждали не обращаться дурно с собственностью императора.

Собственность императора… Меня захлестывает волна отвращения. А я-то думала, что мы должны быть воинами.

К этому моменту все провожатые уже в середине зала – кроме Белорукой, и не то чтобы я была удивлена ее отсутствием. Вряд ли ей так нужно золото, которое здесь раздают за услуги. Наше путешествие казалось для нее скорее развлечением. И я не в первый раз задаюсь вопросом, кто же она такая и почему отправилась в такой путь ради будто бы забавы.

Пока я кручу в голове этот вопрос, в нос вдруг бьет жуткий запах гари. Давлюсь тошнотой, что тут же подкатывает к горлу, на поверхность всплывают страшные воспоминания. Раздаются отчаянные крики, я рывком разворачиваюсь в их сторону, напряженная, как пружина.

Помощник чиновника окунает руки рыжеволосой в глубокую чашу с чем-то похожим на жидкое золото.

Проклятое золото, наша кровь.

Слюна становится кислой, рвота подступает все сильнее, но я сглатываю, глядя на девушку, что теперь безудержно рыдает, уставившись на свои руки. Теперь они покрыты золотом от кончиков пальцев до локтя. Как будто она, умерев, наполовину погрузилась в золоченый сон. От этой мысли у меня по спине стекают тоненькие ручейки пота.

Больно не будет, подбадриваю я себя, когда очередь немного подвигается вперед. Просто немного пожжет. Самую капельку. Но я знаю, что это неправда. Вонь гари усиливается, яркая и бьющая по чувствам сильнее, чем та, что терзает меня в воспоминаниях. Что-то не так с этим проклятым золотом, в него что-то добавили, чтобы оно липло к коже алаки.

Раздаются новые крики, мое зрение туманится. Душа уходит в пятки, все тело на грани.

– Дека, дыши. Дека! – будто издалека доносится голос Бритты.

Меня обнимают мягкие руки. Тепло.

– Я здесь, Дека, – шепчет ее голос. – Со мной ты в безопасности.

В безопасности…

Не сразу, но все-таки делаю прерывистый вдох и с трудом киваю.

– Все в порядке, – хриплю я.

Сглатываю тошноту и расправляю спину как раз вовремя, чтобы увидеть, как подручный позолотил девушку передо мной. Она прижимает к себе руки, на коже блестит золото. У меня дрожат пальцы. Я следующая.

Восточный чиновник, восседающий надо мной, в тусклом свете кажется бледным и пугающим.

– Шагни вперед, дитя, – манит он, властным жестом поправляя очки.

Делаю как велено, и он поворачивается к помощнику:

– Имя?

– Дека из Ирфута, – послушно зачитывает тот.

– Ты здесь по своей воле? – спрашивает чиновник.

– Да, – шепчу.

На другом конце зала воет очередная девушка, чьи руки опускают в чашу. Снова в нос ударяет запах горящей плоти, снова вскидывается внутри меня страх.

– Громче.

– Да, по своей воле, – отвечаю я.

Стараюсь не смотреть на чашу.

– Ты ищешь отпущения грехов?

– Да, ищу.

Чиновник удовлетворенно кивает.

Я каменею, когда один помощник принимается за осмотр, грубо дергая меня.

– Вес умеренный, рост пять дланей, пять узлов, волосы черные, глаза серые, никаких особых отметин, превосходное здоровье.

Закончив оценку, помощник кивает мне на чиновника. Запрокидываю голову.

– Клянешься ли ты в верности императору Гизо и его армиям?

Такого вопроса я не ожидала, потому медлю с ответом.

– Да.

Снова крики. Пот по спине теперь течет ручьем.

– Тебя привезла Владычица эквусов.

– Владычица…

Лишь спустя пару мгновений соображаю, что он говорит о Белорукой. Ну конечно, ее тут называют именно так, из-за Браймы и Масаймы. Правда, она относится к ним скорее как к спутникам, чем как к скакунам.

– Да, – выдавливаю я сквозь панику.

Чиновник снова кивает.

– Не причиняла ли она тебе физического вреда, не пыталась ли продать твою честь другим?

Мигаю, застигнутая врасплох. Не это ли случилось с теми девушками? Я-то думала, что провожатые не должны причинять им вред, но с другой стороны, люди часто делают то, что им не положено. Перед глазами мелькают образы старейшин, надо мной нависают их ножи и ведра, вот-вот мне в очередной раз отворят кровь. Втягиваю воздух, с выдохом избавляюсь от воспоминания.

– Нет, – наконец отвечаю я.

– Что ж, гора с плеч, – ворчит под нос чиновник. – Эта обойдется без лишнего свитка.

Скрежещу зубами. Лишний свиток? Девушек обесчестили, разрушили им жизнь, а он беспокоится лишь о том, чтобы не перетрудиться. Он, как только что ушедшие джату, с этими их ложными обещаниями прав и свобод. Приходится снова выдохнуть, чтобы лицо не выдало гнев.