Кор. Ну да. В замке-то я и имел счастие с ним познакомиться.

К-ва. Не может быть. С одиннадцати часов и до настоящей минуты, т.
– е. до 2-х часов, никто из чужих с вами не говорил.

Кор.(улыбаясь). Выражаясь с такою уверенностью, вы этим доказываете, что и у вас есть свой демон, отдающий вам отчет о всех моих действиях.

К-ва.(не отвечая). И этот неизвестный… ведь, конечно, его никто не знает?

Кор. Никто, кроме меня.

К-ва. И этот неизвестный уже вернулся откуда пришел?

Кор. Нет, матушка, с сегодняшнего дня он повсюду будет меня сопровождать!

К-ва. Какое же место при дворе?

Кор. Ни одного из уже занятых. Место моего друга.

К-ва. Надеюсь, что он дворянин?

Кор. Не все ли это равно? Он не имеет никаких претензий ни на что.

К-ва. Ну, остерегайтесь! Вы возбудите всеобщее неудовольствие, породите бездну протестов.

Кор. Чье неудовольствие может возбудить человек, желающий остаться невидимкой? Какие протесты может породить неизвестный, который первым условием своей преданности ставит то, чтобы ему никогда не предлагали ни места, ни почести, ни денег?

К-ва. Но где же, наконец, живет этот человек?

Кор. Вдали от придворных сфер. Он их недолюбливает.

К-ва. Ах, Людовик, вы современен узнаете, что всякая преданность требует себе известной платы и что тот, кто по-видимому самый бескорыстный, в копце концов, оказывается самым дорогим.

Кор. Ш Я знаю как он мало требователен!

К-ва. И также убеждены в его правдивости?

Кор, На то и другое имею неопровержимые доказательства.

К-ва. Мне, конечно, смешно придавать значение этой шутке… вероятно она сочинена, чтобы позабавить легкомысленных людей, в роде ветренного Филиппа, кокетки Марии Манчини или простака Данжо.

Кор. Могу вас уверить, матушка, что я говорю совершенно серьезно.

K ва. А! Вы утверждаете это таким тоном….

Кор. Утверждаю, как истину.

К-ва. И с сегодняшнего утра, с тех пор, как этот услужливый друг находится при вас, он, конечно, успел уже открыть вам несколько тайн?

Кор. Только одну, но она так важна, что обратила на себя все мое внимание.

К-ва. В самом деле?

Кор.(беря королеву под руку). Да, и открытие этой тайны еще более увеличило — если это только возможно — любовь, благодарность, которые я питаю к вам, добрейшая матушка.

К-ва. Каким же это образом?

Кор. Я понял, что, как в моем присутствии, так и без меня вы одинаково заботитесь о моем счастии.

К-ва. Забота о счастии сына есть первый долг матери.

Кор. И я несказанно счастлив, что вы дали мне возможность благодарить вас именно теперь, без всякого этикета, глаз на глаз, в интимной беседе, столь редкой между нами.

К-ва. Вы меня благодарите, Людовик, а я спрашиваю себя, чем я это заслужила?

Кор. Признайтесь откровенно, матушка, что в настоящую минуту есть одно обстоятельство, которое вас сильно смущает, и что, если вы и пожелали со мною объясниться, то именно по поводу этого обстоятельства.

К-ва. О чем же вы говорите?

Кор. О некотором чувстве, которое, к вашему неудовольствию, могло бы оказаться слишком нежным.

К-ва. Вы правы. Только я боюсь не нежности в этом чувстве, а слитом большой его серьезности.

Кор. Хотя бы и так, но и все-таки не ошибся?

К-ва. Нет, что же дальше?

Кор. Не забота ли о моей славе и не глубокая ли привязанность ваша ко мне, побудили вас призвать во Францию герцогиню Христину Савойскую, под предлогом обычного визита родственной семье; а вместе с нею и ее дочь Маргариту, в надежде, что прелесть ее черных глаз возьмет верх над пагубным влиянием голубых глаз Марии Манчини?

К-ва. Как? Вы уже знаете?