Выходит, надо думать и выкручиваться самому, бороться с псевдонаучными рекомендациями всяких Малышевых. А главное, научиться помогать, найти свою методику, вернее, адаптировать рекомендации для конкретных людей.

И это только колени.

Теперь про коллег. Я теряюсь и не знаю, что делать. Направил пациентку пятидесяти трёх лет к кардиологу. Жалобы на одышку, тахикардию в покое. На ЭКГ депрессия сегмента ST в грудных отведениях. С чем ушла женщина на консультацию, с тем и вернулась. Кардиолог сказала, что лечить её не может, так как ей противопоказаны статины из-за патологических изменений в печени. А кардиограмма в пределах возрастной нормы. И что дальше? Её совсем лечить нельзя? Или только у кардиолога нельзя, а у терапевта можно?

Папа, я мечтал разгадывать кроссворды человеческого организма, находить пути лечения и ПОМОГАТЬ. У меня ничего не получается. Правда, медсестра, с которой я работаю, уверена, что это временно. Она считает, что я всё смогу, потому что у меня красивая улыбка.

Конечно, для врача улыбка — показатель профессионализма.

А теперь те случаи, на которых я бы хотел остановиться отдельно. Пришёл на вызов, тут недалеко, в частном секторе, по улице Ромашковой.

Я знаю, там семья живёт — муж с женой, внучка у них в Москве учится, дочь с зятем где-то за границей обитают. Подхожу к дому, слышу звук топора, дрова кто-то колет. А у меня актив, скорой оставленный, и диагноз, не поверишь, ИНФАРКТ МИОКАРДА.

Стучу в ворота. Слышу мужской голос: «Сейчас, сейчас!» Открывает муж, ему под семьдесят, с топором в руках. Это он дрова колол. И сзади жена бежит, ему выговаривает, что врача встречать в постели надо.

Пап, я ничего сразу не понял. Прохожу в дом, мою руки, осматриваю пациента, он на давящие боли за грудиной жалуется, затруднение дыхания. На вопрос, как давно у него симптомы, отвечает, что с неделю.

Беру в руки ЭКГ, на столе рядом с сигнальным листком оставленную. А там, прикинь, передне-перегородочно-верхушечный инфаркт в полном ходу, картинка, как в учебном атласе по ЭКГ.

Уму непостижимо, человек с сильнейшими болями огородом занимался, дрова колол.

Вот смотрю я плёнки, ну понятно, что в лице меняюсь, а он участливо так: «Доктор, вам плохо?»

Я не знаю, сколько сил потратил, чтобы убедить его лечь в больницу. Жена в слёзы, а я ему прямым текстом: «Хотите на свадьбе внучки погулять, значит, скорую вызываю и сам с вами в стационар еду!» Ну, чтоб не передумал он по дороге. Так ещё шутит, мол, если на внучке женишься, то еду лечиться без вопросов.

Прооперировали его, пойду навещать завтра.

Вот скажи, он же к кардиологу нашему ходил, где её глаза-то были? Тоже статины назначить не могла? А потому отправила человека дрова колоть с обширным инфарктом?

Зашёл я потом в регистратуру, хотел карточки сдать, чтоб не таскать лишнее. А меня в оборот взяли. На участке женщина умерла. Вот пойди констатируй смерть да справку выпиши.

Я у неё дня два назад был. Там букет такой — и сахарный диабет, и плеврит экссудативный, и застой в лёгких, и возраст девяносто два года. Так она курила, как паровоз. Хорошая такая бабушка, книгу мне с рецептами кулинарными отдала, ещё советскую. Много мы с ней говорили, она одна жила, двери в квартиру не закрывала, мало ли что. Вот оно и случилось. Провозился я со справкой да с родственниками. Ты понимаешь, они кота её на улицу выкинуть хотели, а кот кастрированный, ему на улице не прожить. Ты не ругайся, он теперь у меня дома обитает.

Приедете с Ромкой — сами увидите. Ромка рад будет, ты же никакую животину в дом брать не разрешал. А он мягкий такой, как плюшевый, и глазища круглые, орехового цвета. Людовиком зовут.

Муторно мне на душе, папа, я ведь смерть так близко никогда не видел. В морге трупы — да, а тут разговаривал с человеком, общался, она славная была, бабушка эта… Если бы ты знал, как мне жалко её. И кота жалко, он есть у меня не хочет.

Завтра грудничковый приём. Мой любимый. Дети светлые такие, ясные, что ли. Как лучики солнечные. Конечно, и среди них есть проблемные, но с ними всё равно легче.

Главврач планёрку в понедельник вела, о новой оптимизации говорила. Так вот, собираются вводить восьмичасовой рабочий день для терапевтов. То есть восемь часов сидишь на приёме в поликлинике, а на вызовы ездят другие врачи. Ты, наверно, в курсе этого безобразия, папа. Не понимаю я. Свой участок знать надо, понимать, кто чем живёт, у кого какая хроника, кому лечение надо заблаговременно до обострения провести. Мы ж стремимся к профилактической медицине, а не к конвейерной, где каждый за свой винтик отвечает.

Люди же не машины, что почистил, смазал или деталь заменил. Им своим быть необходимо, авторитет иметь, уважение. Мы ж не официанты в ресторане, еду разносящие. Мы лечить должны, даже когда наши пациенты не хотят лечиться.

Вот моя медсестра, если идёт мимо дома, где больной тяжёлый или грудничок, обязательно зайдёт и спросит, как там. Рекомендации даст, посоветует что. Она весь участок знает, все семьи по именам, адресам и фамилиям. Я тоже стремлюсь. Не всех ещё выучил, но у меня всё впереди. Не будет доверия врачам, если один станет левую руку лечить, а другой правую.