Уставший от впечатлений и свежего воздуха, малец уснул, так и не дождавшись клёва. Его сначала положили в палатке в спальнике, а потом перенесли в машину. Там теплее и спокойнее. Яр с отцом остались у костра, беседовали и следили за донками.

— Я виню себя, сын, неправильно всё у нас. Умом мотивы твои понимаю, а сердце болит. Не должен был я на старости-то лет жизнь заново начинать, — подкидывая дрова в костёр, проговорил отец.

— Ты же счастлив? — Яр не сомневался в ответе, но спросил.

— Да, никогда так счастлив не был.

— Так о чём речь. Всё правильно. Только береги себя.

— А старость? Она же не спрашивает, приходит и всё. Вот ты ещё уехал. Чтоб не мешать, да?

— Да нет, папа. Я правильно сделал, и сегодняшний день тому подтверждение. А Даша… Хорошая она. И тебя любит. Я, на неё глядя, понял, какой должна быть жена и мать.

— Вот как… А мне все говорили, что невзрачная, что просто молодую захотелось. Рад, что ты понимаешь.

Они замолчали, каждый о своём.

Яр вспомнил, как пришла Даша к ним в дом. Отца не было, а он не знал, кто она такая. Открыл дверь на звонок. Девушка, которую увидел, показалась смешной, похожей на стрекозу. Маленькая, худая, даже тощая. С непослушной шевелюрой курчавых светлых волос и в огромных очках.

— Я к Андрею Петровичу, можно?

В её взгляде и манерах сквозила неуверенность и даже страх.

— Проходите, папы нет дома, но он скоро будет.

Яр помог ей снять пальто, повесил на вешалку. Проводил в большую комнату.

— Он говорил мне о вас, Ярослав. — Даша опустила глаза и совсем засмущалась.

Она больше не уходила.

Ромка родился через восемь месяцев, а прямо перед этим событием отец с Дашей расписались.

Скандалов избежать не удалось, и с её родителями, которые отказались от дочери, не приняв её выбор, и с матерью Ярослава, открыто издевающейся над бывшим мужем. Но Яра это не трогало, он видел, что отец любит и любим. Что ещё можно желать!

— В следующий раз возьму сюда Дашку с малыми, ты же не против? — прервал молчание отец.

— Конечно нет, я скучаю по ним.

— Вот и хорошо. Теперь по поводу консультаций. Не знал, как сказать, а потому скажу как есть. Каламбур получился. Сын, я хочу тебе помочь, но заставлять своих сотрудников бесплатно работать я не могу. И оказывать услуги только проживающим на твоём участке несправедливо. Согласись! Так что переговорю с Викторией Павловной и буду оказывать легальную посильную помощь. Условия мы с ней обсудим.

— Спасибо, папа.

— А так по телефону я всегда готов помочь. Звони, не стесняйся.

За разговорами о донке совсем забыли.

Сигнальный колокольчик позвякивал как-то вяло и неубедительно. Костёр потрескивал, в него отправлялись всё новые и новые поленья. Потом пошёл дождь, от которого укрылись в палатке. А на рассвете выяснилось, что хитрая рыба обглодала наживку, пользуясь их невнимательностью, и только два средненьких карасика не устояли, заглотили крючки и попались. Но их хватило, чтобы обрадоваться всем!

Ромка скакал и хлопал в ладоши от восторга.

Завтракали тем, что взяли с собой. Бутерброды и пирожки поглощались с небывалым аппетитом. И спиннинги пригодились. Закидывали все, получая небывалое доселе удовольствие. Караси, как заколдованные, клевали и вытаскивались на берег. Наловив ведро, вернулись домой. Мыли, чистили, варили уху, потом обедали, гуляли по лесу до самого вечера.

— «Если после разговора с врачом пациенту не стало легче, значит, это не врач» — так ещё в девятнадцатом веке говорил знаменитый русский терапевт, профессор и общественный деятель Сергей Петрович Боткин, — процитировал начало одной из книг по терапии своей участковой медсестре Ярослав. — На том медицина держится!

Рабочий день только начинался, до приёма оставалось несколько минут. Яр собирался посмотреть фамилии взявших талоны, примерно представить, кто к нему идёт и с чем. В основном приходили одни и те же. Чаще одинокие бабушки, с жалобами на боли то в одном месте, то в другом. Школьники старших классов или их родители за справками по поводу пропусков. Грипп ещё не начался, простудные тоже, так что всё достаточно однообразно и спокойно.

Только не в этот день. Пока Ярослав рассуждал о примерном списке пациентов, дверь распахнулась, и в кабинете возник здоровенный мужчина не в самом лучшем расположении духа.

— Я буду жаловаться! Вы меня слышите? Я буду жаловаться! — Красное от возмущения лицо перекошено от злобы, а по столу он стукнул кулаком так, что включённый компьютер подпрыгнул и начал срочно перезагружаться.

— Проходите, садитесь, — совершенно бесстрастным тоном сказал Ярослав и показал рукой на стул. — А теперь жалуйтесь. Я вас внимательно слушаю.