— Сначала увезли на штрафстоянку, и, если честно, её судьба меня мало интересовала. Но днями позвонил человек, просил продать машину на запчасти, я согласился. Не думаю, что она оставила о себе приятные воспоминания и мы о ней сожалеть будем.

— Пап, прости… Я не должен был.

— Это всего лишь машина. Да, она стоила денег, и я, старый дурак, рассчитывал, что ты ей будешь рад. Не важно. На твоём месте я тоже рванул бы в аэропорт. Главное, что ты жив. Яр, самое страшное, что я пережил в своей жизни, это дни твоей комы. Думал сойду с ума от ощущения полного бессилия, от невозможности что-либо сделать и как-то помочь. — Отец улыбнулся. — Счастье, что всё позади и мы думаем о твоей свадьбе.

— Ты седой стал совсем… Папа, я виню себя. И ещё хотел сказать, я знал, что ты рядом, может, и правда слышал, и то, что руку мою не отпускал, чувствовал. Я выжил только благодаря тебе. Теперь встать бы на ноги. Я не хотел так, а получилось, что сижу у тебя на шее, подвинулся и Надю посадил. Теперь даже загадывать не приходится, когда на работу вернусь. Если бы ты знал, как мне стыдно. Стремился к самостоятельности, пытался строить свою жизнь, а результат весьма плачевен. Наговорил тебе всякого ещё… Свин я, короче.

Андрей Петрович хмыкнул и покачал головой.

— Каяться долго собираешься? Завязывай с этим делом. Давай поговорим о планах, я думаю, что после больницы поживёте с Надюшей у нас, тут, в Москве. Во-первых, печку топить не надо и туалет в квартире, во-вторых, Наде до института добираться проще, я против того, чтобы она переводилась на заочный, да и первую половину беременности проходит на глазах, всё спокойней, а потом решите, как будете жить дальше. Если надумаете возвратиться в Солнечногорск, то надо будет готовиться к строительству. Я несколько проектов домов скачал, сейчас покажу. В твоей развалюхе втроём — а если с бабушкой, то вчетвером, — существовать невозможно.

— Папа, погоди с проектами. Скажи, ОНА приходила, пока я в коме был?

Яр не смог произнести слово «мать», но и отпустить её из своей души тоже не мог. Искал зацепки, хоть что-то, чтобы оправдать свою любовь к ней. Ведь так обидеть, задеть за живое может только близкий, тот, кого любишь. Отец понял, всегда понимал. Но ответил как есть.

— Дима приходил — сразу, как узнал. Пригласил консультантов, созвал консилиум. Как родной человек себя повёл. А Лариса тоже была, вечером следующего дня, помощь мне предложила… в руководстве клиникой. Вот так вот. Прости её и отпусти, забудь все обиды. Лучшее в жизни, что она сделала, это родила тебя. Я ей очень благодарен, а всё остальное пусть сама — как может, как знает, со своими дурацкими принципами и невероятной любовью к себе одной. Для нас её больше нет. Пусть будет счастлива где-то там, далеко. Ярка, не жди от неё того, чего она дать не может, а именно заботы, внимания, любви. Есть люди физически ущербные, но они люди. А она при всей своей внешней привлекательности — моральный урод.

Яр молчал. Смотрел на отца, сидящего рядом с ним, понимал, что тот пытается успокоить, дать понять, что его мальчик не один, что рядом всегда есть он. Надо было как-то снять напряжение этого момента. И Ярослав решил сменить тему.

— Пап, что у меня с работой?

— Больничный, понятно же, — ответил отец.

— Я так привык к людям, я их знаю, а получается, бросил на произвол судьбы. Нехорошо.

— На участке работает другой врач. Сын, даже когда ты встанешь на ноги, потребуется время, чтобы восстановить форму. Я ещё раз предлагаю тебе работу здесь, в клинике. Предложение бессрочное, как созреешь — сообщай.

— Нет, пока не созрел. — Яр улыбался. — Вот тебя бы туда к нам, в Солнечногорск, и Дашу с малышами, и больше ничего мне для счастья не нужно.

— Будем надоедать тебе в выходные, приезжать, как на дачу, отдыхать. Устраивает?

— А ты сомневаешься? Мы с Надей всегда вам рады.

Андрей Петрович глянул по-доброму и хмыкнул. Будущая сноха ему определённо нравилась.

— Про Надю сказать тебе хотел. Хорошая она, своей сразу стала. И с Дашкой подружилась, и дети её полюбили. А они-то чувствуют людей. Их обмануть трудно. Прости, сын, но поработать мне просто необходимо. Отпустишь на пару часиков? Я к себе в кабинет пойду, чтобы не отвлекаться.

Когда за ним закрылась дверь, Яр загрустил. Вот уж правда, не было бы счастья, да несчастье помогло. За время его болезни они с отцом перешли на новый уровень отношений. Стали лучше понимать друг друга. Чувствовать порой без слов. Яр осознал свою неправоту во многих вопросах. А главное, уяснил, что амбиции в отношениях — вещь лишняя и никому не нужная. Какие амбиции могут быть между родными людьми, если всё идёт от сердца! Жалел лишь об одном: понял бы это раньше — не трепали бы они с отцом нервы друг другу.

Он почти собрался спать, как в дверь палаты вошла постовая медсестра.

— Ярослав Андреевич, к вам посетитель, поздно уже, не знаю, что делать.

Яр попросил пригласить незнакомца. Сестричка не ушла и, пропустив мужчину, осталась в палате.

— Ну что ж, — произнёс вошедший, — давай знакомиться, будущий зять. Я отец Нади, Владимир Арсеньевич. Собирался сразу в Солнечногорск, но мать по телефону сообщила о случившемся, вот я и решил сначала заглянуть сюда.

— Очень приятно! — Яр улыбнулся ему, искренне и открыто. Он радовался за Надю. Отец — это хорошо, по своему опыту знал. — Вы проходите, садитесь. Я тут немножко завалялся, встать не могу.