В ванной комнате ею пахло так же сильно, как в спальне, несмотря на кафельные полы и стены. Гладкий фарфор был плохим проводником запахов, но она принимала ванну в этой комнате, и легкие ароматы мыла и лосьонов, которыми она пользовалась, оставались в воздухе.

Нокс уловил тонкие нотки мускуса и мелиссы, трав и мирры, подчеркнутые неповторимой свежестью, которая была естественным женским запахом Уинн. Он мог бы стоять здесь часами, просто вдыхая ее аромат, но заставил себя достать из шкафа бутылочку с этикеткой и вернуться в другой конец дома, на кухню.

Заметив чистое полотенце, висевшее на ручке духовки, он взял его и наполнил льдом из морозилки. Взяв его вместе с бальзамом, Нокс вернулся в гостиную и сел на край пуфика напротив нее.

Пока он ходил, она закатала обе штанины джинсов, обнажив бледные, стройные икры. На левой ноге все еще была повязка, которая удерживала на месте компресс ее дяди, но Уинн сняла бежевый пластырь с правой лодыжки, обнажив ушибленную и распухшую плоть. Он осторожно положил импровизированный пакет со льдом на воспаленный участок и успокаивающе накрыл рукой ее ногу, когда она зашипела от внезапного холода.

— Спасибо, — пробормотала она, не отрывая взгляда от его рук. Казалось, ее завораживал контраст его загорелых пальцев с ее бледной кожей. Он тоже нашел это зрелище интригующим, но не настолько, как ее нежная кожа, ощущавшаяся под его мозолистой рукой. Погладив ее по ноге, он почувствовал, как она напряглась и резко втянула воздух.

— Ч-что ты делаешь? — спросила она, ее голос дрожал.

Подняв взгляд, он увидел, что она смотрит на него. Ее карие глаза были расширены и насторожены, а щеки снова покраснели.

— Я прикасаюсь к тебе, — спокойно ответил он, хотя чувствовал себя далеко не спокойно. Скорее напряженным, беспокойным и… голодным.

— Зачем?

— Потому что я этого хочу. — Его рука скользнула выше, остановившись чуть над коленом, пальцы пробрались под ткань джинсов и обвились вокруг мягкой плоти ее бедра. Нокс нежно сжал ее, наслаждаясь тем, как ее тело поддалось ему на встречу. Ему хотелось запустить руку дальше, разорвать ткань, скрывавшую ее от него, но сдержался. Он не хотел напугать свою ведьму и заставить ее бежать от него.

И все же его пальцы проползли еще на дюйм вверх по ее ноге, пока она не шлепнула его по руке.

— Прекрати, — прошептала она.

Нокс наклонился вперед, упираясь коленом в подушку рядом с ее бедром и нависая над ней, как облако, закрывающее солнце. Ее глаза расширились, а дыхание стало учащенным и поверхностным. Он почувствовал, как она напряглась, но колебался, не зная, что Уинн испытывает — возбуждение или страх. Он не хотел, чтобы его маленькая ведьма боялась его. Хотел, чтобы она желала его так же сильно, как и он ее.

Закрыв глаза, он опустил голову, пока его лицо не оказалось в миллиметре от ее шеи, и глубоко вдохнул. Ее аромат вскружил ему голову: это был прекрасный запах Уинн, тепла и пьянящего возбуждения. Его ведьма хотела его. Он сдержал победный рык.

— Я сказала прекрати, — повторила она, упираясь рукой в его плечо и слабо его отталкивая. Уинн пыталась протестовать, но у нее не получалось.

— Но я хочу прикоснуться к тебе, маленькая ведьма, — он дышал ей в шею, наблюдая, как ее пульс бешено бьется под нежной кожей. — Хочу прикоснуться к тебе, почувствовать тебя… ощутить твой вкус…

Не в силах сопротивляться, он коснулся языком манящего местечка на шее и почувствовал, как она задрожала под ним. Аромат ее желания затопил его чувства, и Нокс захотел только одного — овладеть этой женщиной, погрузиться в нее и почувствовать, как она сжимала его, вся мокрая и горячая, тяжело дыша. Не медля, он обхватил рукой ее затылок, удерживая ее на месте, и захватил ее рот в сокрушительном поцелуе.

Уинн застонала и прижалась к его плечу. Спустя один удар сердца она расслабилась, раскрыла губы и приняла его в сладкий омут своего сладкого рта. Он яростно целовал ее, как завоеватель, вторгаясь в ее сердце и утопая в богатом, притягательном вкусе, который там обнаружил.

Инстинкты собственника захлестнули его. Какая-то первобытная часть души рычала и требовала, чтобы он сделал Уинн своей. Настойчивость этого голоса удивила его, и та небольшая часть его логического разума, которая не полностью отключилась при виде ее, отнеслась к этому заявлению с подозрением.

Оно наставляло его оставаться спокойным и рассудительным, помнить о своем долге перед человечеством и не терять себя в своих желаниях. Оно шептало не давать человеку власти над собой, помнить, что она всего лишь женщина, а он поклялся ставить борьбу с Тьмой превыше всего.