Ни настоящий воин, ни настоящий купец не лгут сами себе, Оттар был честен с собой. Гнездо короля викингов не будет свито на берегу Гандвика. Оттар думал: он мог бы начать иначе, не пустить призрак страха, не стремиться стать господином и властителем с первого шага. Протянуть руку дружбы, искать союзников... Быть может, быть может...

По рассказам греков и арабов, люди жарких стран Юга владеют искусством приручить таких свирепых и сильных зверей, каких нет в странах зимнего льда. Говорят, чем сильнее зверь, тем легче его приручить, лев скорее и надежнее, чем тигр, смягчается дружбой человека. Слон делается другом, дикий кот - никогда. Это правда, можно приручить медведя, но не хорька.

Начав иначе, Оттар сумел бы, он был уверен теперь, стать другом биармов. А где оказались бы данники и траллсы для создания богатств Нового Нидароса? На что было бы вербовать и содержать викингов и строить драккары для осуществления великих замыслов? Что думать о пустом. Невозможное не существует.

И все же ярл не мог забыть и не забудет своей радости при первом виде богатых берегов, открытых его волей и его разумом. Какие были минуты! Он не забудет горечи поражения, он поборет ее и извлечет уроки - так он говорил себе.

2

Проток расширялся, дым погребального костра, стелющийся над лесами, остался далеко позади. Под ногами ярла <Дракон> дрогнул, и Оттар вернулся к действительности.

Он не успел сделать четырех шагов, отделявших его от края короткой носовой палубы, как гребцы уже бросили весла и вскочили с румов. Вода ворвалась с носа драккара. <Дракон> сразу осел - он был тяжело нагружен добычей.

Течь была настолько яростной, что следовало думать лишь о собственном спасении. <Акулы> и <Орел> развернулись с чудесной скоростью, свойственной драккарам вестфольдингов, и возвращались к гибнущему <Дракону>. Ни кормчий Эстольд, ни Оттар не потеряли присутствия духа. Не сговариваясь, они отдавали одни и те же приказания.

Обе <Акулы> одновременно пристали к бортам <Дракона>. Викинги вцепились абордажными баграми в борта тонущего драккара. Но вода вливалась уже и снаружи в весельные дыры лучшего драккара Нидароса.

Викинги <Дракона>, исполняя приказы ярла и Эстольда, перескакивали на <Акулы> и налегали на обратные борта, чтобы весом своих тел уравновесить тяжесть, которая могла перевернуть <Акулы>.

<Орел> подошел кормой и бросил петли. Оттар сам надел их на обгорелую шею чудовища. И все же <Дракон> погружался. Если бы подхватить и корму, зацепить хвост. Но <Волк> или <Змей>, которые могли бы спасти своего младшего брата, охраняли воды далекого Гологаланда!

На кормовой палубе Эстольд одиноко держался за правило руля. Река утопила его выше колен. Тяжесть <Дракона> побеждала усилия <Акул> и <Орла>.

– Уходи!
– приказал ярл кормчему.

Добычи было слишком много, <Дракон> принял все железо, взятое в городке. И сало, и бочки меда, и вяленое мясо, и меха, которые сейчас напитывались водой...

Оттар не хотел терять лучшего кормчего фиордов. Он опять крикнул Эстольду, напоминая клятву:

– Повиновение ярлу! Уходи на <Черную>, Эстольд!

Изогнутый хвост <Дракона> скрылся, вода достигла пояса кормчего. Над поверхностью мутной воды оставались правило руля и бронзовый диск перед кормчим. Эстольду некуда было уходить.

С <Черной Акулы> метнули ременную петлю. Эстольд надел ее вокруг груди, сделал шаг, другой и исчез в реке. Его, задыхающегося, вытащили на корму <Черной Акулы>.

Борьба за <Дракон> продолжалась. Течение увлекало три драккара, вцепившиеся в четвертого, на стрежень реки, ближе к крутому правому берегу. Никто не обращал внимания на биармов, а они скоплялись. Дальше и ниже стрежень бил к яру материка.

Если бы удалось вытащить <Дракон> на мель! Но кормчий <Орла> не знал дна чужой реки. Эйнару была нужна не предательская, сосущая, илисто-топкая мель речного устья, а твердая, песчано-галечная. Промеры с носа <Орла> говорили о слишком большой глубине для того, чтобы попытаться разгрузить <Дракон> под водой и потом заставить его всплыть.

Весь под водой, <Дракон> держался лишь усилиями обеих <Акул> и <Орла>. Нос тяжело груженного <Орла> задрался высоко над водой, будто бы <Орел>, как гусь, хотел взять разбег и взлететь. На драккаре перебрасывали добычу на нос, разгружая корму. Одновременно <Орел> греб. Вся надежда возлагалась лишь на Эйнара, который искал мель и не находил ее.

На <Драконе> оставался один ярл. Он переговаривался с Эйнаром. Не выброситься ли на правый берег и отогнать биармов? Правый берег был крутым, под ним глубоко. <Орел> не мог вытащить на него <Дракона>. Сам <Орел> мог перевернуться при такой попытке.

Слева лежали топкие, грязные берега. Все же, борясь с отливным течением устья, <Орел> тащил влево.

Все драккары были слишком перегружены, слишком. Низкие и длинные <Акулы> медленно кренились. Веса викингов, которые надавили на противоположные борта, было недостаточно, чтобы уравновесить мертвую тяжесть <Дракона>.