Река неумолимо приближалась к весельным дырам в борте <Синей Акулы>. Достаточно <Синей> еще немного увеличить свой крен, и вода начнет вливаться в нее. Нагрузка на борт <Черной Акулы> сразу увеличится, и обе станут тонуть. Не вместе, а вслед за <Драконом>.

Одной рукой Оттар держался за канат, которым <Орел> поддерживал над водой голову <Дракона>, а другой опирался на шею. Медлить еще - потерять и <Акул>.

– На <Акулах>– слушай!
– громко предупредил ярл.
– На баграх слушай! Все вместе на баграх - опускай! Раз! Еще раз! Сразу все! Опускай!

Люди моря, викинги понимали ярла и перехватывали багры с совершенным единством.

Больше не было видно ни правила руля, ни диска на погрузившейся корме <Дракона>. Оттар чувствовал, как под его ногами палуба круто перекосилась к корме. <Акулы> выпрямлялись.

Быть может, удастся найти мель и вытащить <Дракон>? Биармы не дадут поднять его. Стрелы, стрелы и стрелы, днем и ночью, - с отравленной костью на дереве... Оттар отогнал мелькнувшую на миг мысль. Как Эстольд, он продел под мышки, поверх тяжелых боевых лат, поданную с <Орла> ременную петлю. Вода входила под поножи, в латные сапоги, под кирасу на груди. Оттар не чувствовал холода.

– Все на баграх, - командовал ярл, - сразу! Слушай! На <Орле> канат, на <Акулах>– багры!..

<Дракон> должен уйти сразу, он перевернет того, кто опоздает.

– Канат - руби! Багры - бросай!

Черная, обгорелая голова чудовища - все, что еще оставалось от <Дракона>, - исчезла, как если бы река рванула к себе драккар. Так ярл ощутил исчезновение опоры под ногами. Он повис рядом с рулем <Орла>. Через мгновение его выхватили на палубу.

Он был горд собой - он, ярл Нидароса Оттар, сын Рекина, внук Гундера, вышел из борьбы победителем. Разве не он сделал все для спасения <Дракона> и разве не он сумел не погубить вместе с <Драконом> и <Акул> неразумной жадностью? Оттар был уверен, что любой ярл, какой-нибудь Мезанг, Зигфрид Неуязвимый, Гангуар Молчальник, Гольдульф, Балдер Большой Топор или Скат вцепились бы в свое гибнущее достояние и потонули бы вместе с ним... Так же, как каждый из них погубил бы и викингов и себя, безнадежно, с тупым упрямством цепляясь за богатую, но слишком хорошо защищенную землю биармов!

3

Ярл Оттар умел падать как кошка, на все четыре лапы, с целыми ребрами и хребтом. Борьбой с последним бедствием, битвой с рекой за <Дракон>, он ловко сумел заслонить от самого себя истинное значение великой неудачи, постигшей его на берегах Гандвика. Он выпрямился, он вновь верил в силу своей воли, в могущество своего разума. Поколебленная было вера в себя и в свое искусство побеждать утвердилась.

Три драккара уходили рядом в широко открывающемся устье Вин-о. Стирались берега. Лесистые острова, разделявшие реку биармов, мутнели и теряли четкость очертаний. Земля стала такой же пустынной, как в первый день. Ничей взгляд не мог различить на ней человека.

На носу <Черной Акулы> сидел Эстольд, жалкий, несчастный, бессильный. Кормчий без драккара, викинг без меча, боец без руки, стрелок без правого глаза...

Оттар подозвал <Черную>. Ярл искал и будет пользоваться каждым поводом, чтобы восстановить среди викингов поколебленную веру в вождя и в судьбу Нидароса. Не снимая тяжелого боевого вооружения, Оттар прыгнул с борта <Орла> на <Черную>: он знал, что его презрение к риску и вера в себя будут замечены и оценены.

Он обнял Эстольда закованной в железо рукой. Точно дождавшись разрешения, кормчий погибшего <Дракона> громко заплакал, не стыдясь грубых рыданий:

– Я любил его. Он был так красив. И он будет спать один в иле чужой реки!..
– причитал Эстольд.
– Проклятый Гандвик, море колдунов, - в нас метали колдовство. <Дракон> был так прочен. Он мог бы дожить до дня, когда твой сын Рагнвальд ступил бы на его рум. Да, Рагнвальд бы взялся за весло, как ты. Моего <Дракона> погубили колдовством.

Есть черви-древоточцы, которые, ничем себя не проявляя, ходят внутри доски, пока все дерево не превращается в труху. Оттар видел, как вода выбросила из-под носовой палубы черпальщика с трухлявой доской, но ничего не сказал Эстольду. Не потому, что он не хотел бесполезно упрекнуть несчастного кормчего, не доглядевшего за днищем драккара. Нет, пусть вину за гибель <Дракона> возложат на колдунов Гандвика, правильное объяснение было невыгодно для Оттара.

– Вестфольдинг переносит и беду и удачу с твердым сердцем, - утешал Оттар Эстольда.
– Успокойся, я дам тебе нового <Дракона>. Не такого же, а прекраснейшего. Он будет обладать более быстрым ходом, будет сильнее и стойче на волнах. Я построю его вместе с тобой. Еще много лет мы будем пенить море и писать на волнах наши руниры.

Драккары повернули влево от устьев Вин-о. Они пойдут до стоянки Расту и свернут прямо на север, по пройденному пути, чтобы не потеряться в Гандвике, море колдунов, и вернуться в Нидарос.

Берег с лесами, полными соболей и других ценных зверей, для сбора шкурок которых не нашлось послушных данников, оставался на юге синеватой полосой. На море было тихо. Ярл громким голосом рассказывал о подвигах, совершенных бесстрашными викингами:

– Вестфольдинги не побоялись ни Утгарда, ни Локи. Они заплыли дальше древнего Гаральда, короля. Они заплыли дальше всех юнглингов и скиольдингов со дня рождения племени Вотана, со дня заселения земли фиордов их предками.

Они победили Гандвик, познали море, о котором, кроме имени, никто ничего не знал. Они мужественно избороздили его девственную поверхность.