Единственное, что изменилось после боя и смущало меня — это что клинок выглядел потускневшим, словно лишился внутреннего сияния, погрустнел и поблек.

Мне вдруг тоже стало грустно. Захотелось поговорить с оружием — как, бывало, разговаривала я со своей флейтой, приводя ее в порядок после длительной репетиции или концерта.

Я уложила клинок плашмя себе на колени, взяла чистый кусок ветоши, нанесла на бархатистую тряпицу несколько капель специальной оружейной смазки и принялась натирать и полировать лезвие, тихонько нашептывая:

Стань вновь светлым словно луч,

что сияет среди туч,

рассекай своим сияньем

все, что двигаться мешает,

оживай скорей и пой,

нам ведь скоро снова в бой!

Странное дело! Я никогда не считала себя поэтом, рифмы давались мне с трудом, хотя, как любой музыкант, я всегда чувствовала мелодичность стихотворной речи. А тут слова рождались сами собой, складывались в ритмичные строки, образуя то ли заговор, то ли магическое заклинание. Но еще удивительнее было то, что зеркало клинка с каждым моим словом становилось все более ясным, сияющим, словно напитывалось силой и светом!

— Орисса самолично заряжает живой клинок?! — у меня над головой раздался приглушенный возглас Ор-Сквири. — Как ты это делаешь, Барбра?! Откуда у тебя живое оружие, которое стоит дороже, чем весь наш обоз? И откуда у тебя, Барбра, магическая сила, чтобы вливать ее в оружие?

Не вздрогнула я только потому, что слишком глубоко погрузилась в свое занятие и не сразу осознала, что рядом появился кто-то посторонний, и этот кто-то обращается ко мне с какими-то вопросами. Про дороговизну клинка и про магию, которой у меня, получается, не должно быть, я услышала. Вот только что ответить?

Впрочем, я знаю, что. Правда, это будет не слишком вежливо, зато, возможно, отобьет у командира желание продолжать расспросы.

— Ты полагаешь, ор-Сквири, что род Ор-Тьюндер не может позволить себе приобрести для своей дочери такой клинок? — вскинув бровь, ответила я вопросом на вопрос.

— Нет-нет, что ты, Барбра! Я не хотел принижать силу и богатство твоего рода! — мужчина даже отступил на шаг.

Ага! Похоже, тут я угадала: раз орки так носятся с честью и памятью рода, значит, и выказывать уважение к чужому роду для них — залог хороших отношений между кланами. Думаю, вопросов о том, откуда у меня такое оружие, я до конца пути больше не услышу.

А вот магия…

Хотела бы я сама знать, как так вышло, что я сумела передать клинку какую-то силу. И вообще, что значит — живой? Как может быть живой полоска металла?

— Что ты знаешь о живых клинках, Ор-Сквири? — я сурово сдвинула брови, будто бы намекая на неосведомленность мужчины.

Тот неожиданно потупился, отвел взгляд:

— Не так много, орисса. Все секреты знают только создатели и владельцы такого оружия. Мне известно лишь, что выковывают и зачаровывают его маги-оружейники, а к хозяину привязывают кровью. Оживает оно не сразу: хозяин должен напитать клинок своей силой и напоить кровью врага в бою. Но у нас, орков, детей Духа Великой Степи Ора, другая магия. Не такая, как у магварров. Она не подходит для таких дел. Поэтому нам приходится либо обходиться простым оружием, либо… а! Понял!

— Что ты понял? — я насторожилась.

Из речи Ор-Сквири я уже узнала много полезного, но сейчас, похоже, пойму еще что-то очень важное…

— Ты — совладелица клинка. Кто-то из магварров наделил тебя правом владеть его клинком и заряжал его для тебя! Но все равно… как ты сама-то сумела?

— Догадайся сам, раз такой умный! — я поджала губы и дернула плечом, давая понять, что не хочу обсуждать дальше эту тему.

— Да-да. Ты права, Барбра. Это — только твоя тайна. Такие вещи не доверяют никому. — Ор-Сквири вздохнул чуть завистливо. — Ладно, пойду. И ты давай, возвращайся в обоз. Понимаю, что с таким клинком тебе ни один хунгр не страшен, но лучше не рисковать и не отдаляться от остальных бойцов отряда.

— Сейчас иду, — смиренно кивнула я.

Командир ушел, а я принялась обдумывать то, что услышала, и сопоставлять с тем, что произошло со мной на поле боя.

Итак, я нашла лежащего без сознания трибуна, боевого мага. Сначала нечаянно поцарапала до крови его, потом — порезалась сама. Так вышло, что моя кровь смешалась с кровью раненого, эта смесь впиталась в его и в мою кожу. Кто его знает, как устроена и как действует магия в этом мире, но, похоже, живой клинок посчитал, что теперь я вправе владеть им наравне с трибуном.

А сила… Могло ли получиться так, что вместе с каплей крови магварр передал мне и небольшую часть своих магических способностей? Вряд ли я стала таким же сильным магом, как спасенный мной мужчина, но для того, чтобы вернуть клинку силу, этой магии, видимо, хватило.

Вот только если живое оружие так высоко ценится, да еще и считается фамильным достоянием — не начнет ли магварр разыскивать меня, чтобы вернуть то, что по праву принадлежит ему?

Ох, Барбра!

Трибун ведь может решить, что ты унесла клинок сознательно.