– Спасибо, миссис Хармон, – прошептала я.

Потом я побродила по комнатам тихого уютного дома, разглядывая старые фотографии и проводя пальцами по всяким рукодельным вещам – по вязаным салфеткам на обеденном столе, по кардигану с перламутровыми пуговицами, висевшему на спинке стула так, будто он покоился на чьих-то плечах; по вышивке с пословицей «Веселое сердце исцеляет как лекарство» над выключателем в спальне хозяйки, – но все это как бы текло мимо моего сознания. Я вернулась в Гостевуюк Омнату и легла в кровать, не зная, чем еще мне заняться. Я не могла оставить старушку просто так, но не знала, кому звонить, а если бы и знала, то не смогла бы объяснить, почему я нахожусь здесь. Кто-нибудь обязательно решил бы, что я сделала что-то плохое.

Я решила немного поспать, сделав вид, что ничего не случилось. Я не знала, что мне еще делать.

Никакого пирога, никаких уроков вязания, и никакого доверия ко мне.

Из другой части дома донесся какой-то шум, разбудивший меня во второй раз. Должно быть, уже настал вечер. Я села в кровати, напрягла слух и через несколько секунд снова услышала шум. В доме кто-то был – кто-то живой.

Я открыла дверь, и из коридора поплыл кисловатый запах того, что нельзя ни с чем спутать. Я почуяла и запах крови, но он казался незнакомым. Может, кровь мертвых пахнет не так, как кровь живых, да и на вкус иная?

В темной гостиной у дивана я разглядела очертания человека, вставшего на колени. Это был старик, которого я заметила, когда ехала в автобусе. Я увидела его порезанное ухо. Он погрузил лицо в живот миссис Хармон – на полу валялись обрывки ее блузки, – и ее рука опустилась ему на спину, жесткая как доска, но он не обращал на это внимания, зарываясь носом все дальше. Голова у миссис Хармон отсутствовала, но на ручке дивана лежали густые седые локоны.

Я открыла рот, но не издала ни звука. Как я могла кричать при виде того, что было мне настолько знакомо?

Если он и догадался, что я здесь, то не подал вида, даже не дернулся. Лица его я не видела, но знала, что в нем нет ни капли сожаления. Он чавкал, хлюпал, глотал – размеренно, даже методично. «Именно так я выгляжу, когда делаю это? Я тоже издаю такие ужасные звуки?»

Покончив с животом, он откинулся и схватил длинные лиловые пальцы старушки. Послышался хруст. Потом он передвинулся немного к концу дивана, не вставая с колен, и принялся пожирать ноги. Мне хотелось отвернуться, но я не отворачивалась.

Закончив, он покачался взад-вперед на пятках и так мощно рыгнул, что звук этот точно можно было измерить по шкале Рихтера.

– Пардон, – пробормотал он, вытаскивая грязный желтоватый платок из заднего кармана и вытирая рот.

– Не волнуйся, – сказал он, засунув платок обратно в карман. – Я никогда не ем их живьем.

В это мгновение он обернулся и посмотрел на меня. Он знал, где я нахожусь.

Он пошарил вокруг себя, собирая остатки ее одежды и засовывая их в один из мешков, в котором мы принесли покупки. Ее кожаные туфли аккуратно стояли там, где раньше были ее ноги, словно ожидая очередного выхода в свет, который никогда не состоится. Мужчина смерил меня оценивающим взглядом, потом вытянул руки и спрятал туфли под свисающее покрывало с цветочками.

Когда я наконец заговорила, мой голос показался мне чужим:

– Я думала, что я одна такая.

Он пожал плечами:

– Все так думают.

Вытянув что-то из-под смятого пледа, он позвенел находкой. Это была связка украшений миссис Хармон – кольца, которые она носила на пальцах, и медальон с кремово-розовой эмалью с ее шеи. Сжав их в грязной ладони, он под хруст суставов поднялся и уселся в кресле возле дивана. Засунул было руку в карман рубахи, но передумал.

– На вот, – сказал незнакомец.

Я протянула руку и взяла у него драгоценности. Потом он вынул из кармана рубахи потертую серебристую фляжку и приложился к ней. Я наблюдала за тем, как дергается его кадык. Запивает ее. Я знала миссис Хармон не больше часа, но к этому моменту скучала по ней так, как будто была знакома с ней всю жизнь.

Я подошла к каминной полке и отцепила кольца от цепочки, разложив драгоценности напротив старых фотографий, по которым миссис Хармон вспоминала своего мужа. Элегантный Дуглас Хармон в размытом фокусе посматривал на меня с благосклонностью, которой я не заслуживала.

– Послушай-ка. Пора бы нам представиться друг другу. Я Салливан.

Пожилой мужчина встал и протянул руку. Над бледно-голубыми глазами нависали кустистые седые брови.

– Для краткости Салли.

Не успела я отказаться пожать ему руку, как он посмотрел на свои пальцы – испачканные красным, особенно под ногтями, и сам передумал подавать мне руку. Пройдя на кухню, он помыл руки под краном и оглянулся через плечо.

– Ну, а у тебя-то имя есть, девчушка?

Я никогда раньше не встречала никого, кто бы говорил как он. Наверное, он был родом с юга, откуда-нибудь из сельской местности, вроде Западной Вирджинии.