— Не переживайте, — поспешила успокоить их сестра Бригитта. — Матушка настоятельница переведет вам необходимую сумму.

— Хорошо, — выдохнул лорд. — В таком случае Клаудия может отправиться в свою комнату. Я приглашу завтра лекаря, якобы малышка заболела. Он мой хороший знакомый, и не откажется от приглашения. Опять же пропустить бокал-другой вина в хорошей компании он всегда любил. А когда вы отправитесь дальше, мы займемся устройством нашей подопечной в пансион. Но нам надо будет решить вопрос с документами.

— У нас есть подорожная, в которой Клаудия вписана как послушница монастыря, — сестра Урсула развела руками, — больше ничего мы вам предложить не можем.

— Думаю, начнем с этого. Девушку спешно вывозили из страны, где не все спокойно. Бумаги могли пропасть по дороге, ваша, кхм, мать могла потерять их, или не иметь возможности взять, когда вы бежали. А потом, в монастыре было не до того. Женщина тяжело болела, и монахиням куда важнее было облегчить ее страдания, чем заниматься бюрократией. Сейчас вы вольны выбрать любое имя и окончательно порвать с прошлым.

— Клаудия Штерн, — сразу ответила принцесса. — Я не хочу менять свое имя. Все, что мне надо — свобода. Ее я получила. Отец благословил меня, а дальше уже как получится. В крайнем случае, я всегда смогу вернуться домой и покаяться. Но я надеюсь, что мне не придется возвращаться.

Леди Карфор чуть заметно поморщилась после такого утверждения, но промолчала. Возможно, у принцессы хватит ума не наделать глупостей, но это покажет только время.

Беатрис стояла в гардеробной и придирчиво рассматривала наряды, которые поочередно показывали служанки. К обеду ожидался особый визитер. Можно было не сомневаться, это будет тот самый Даниель, сын отца, видеть которого ей хотелось меньше всего. Но она обещала, что не будет устраивать демаршей, а слово следовало держать.

— Нет, это неслыханно, это возмутительно, — услышала она из гостиной голос матери. — Беатрис, где ты? Ты слышала, что устраивает твой отец? Притащить этого… этого… во дворец.

— Я знаю, матушка, — откликнулась она, после повернулась к служанке. — Голубое платье, к нему украшения с хрусталем. Обед семейный, посторонних не предполагается.

— Как это не предполагается, — продолжила возмущаться королева. — Твой отец тащит к нам этого своего, даже слова не могу подобрать кого.

— Думаю, — прищурилась девушка, — вы хотели бы использовать слово «выродок», но воспитание не позволяет вам его произнести. Назвать же нашего гостя бастардом вы не можете, поскольку это автоматически напоминает вам и о моем не слишком законном происхождении. Впрочем, последнее уже благополучно разлетелось как минимум по столице, так что пятно на вашей репутации, хоть вы и пытались его скрыть, все равно проступило.

— Что ты говоришь, — Марлене отступила на несколько шагов, потом сделала слугам знак удалиться. — Как у тебя только язык поворачивается произносить такое?

— Примерно также, — позволила себе жестокий ответ дочь, — как у вас в свое время раздвигались ноги перед неким Норбертом Энгелем. Я ведь верно произнесла его имя? При этом вы, матушка, даже не озаботились вопросом предохранения. Да, возможно, мой образ жизни куда более распущенный, но я слежу затем, чтобы не осчастливить вас с отцом внуками. Хотя, как показывает практика, сейчас мне бы простился даже выводок малышей от разных любовников.

— Как ты можешь быть такой жестокой, Беатрис? — королева опустилась в кресло и согнулась, закрывая лицо руками. — Мы с отцом растили тебя доброй девочкой, а сейчас твои речи способны убить.

— Вы с отцом? — искренне удивилась принцесса. — Отец — да, он старался хоть какое-то время уделять мне. Вас же, матушка, пока меня не стали допускать до взрослых трапез, я видела лишь минуту перед сном, когда вы приходили дежурно поцеловать меня, да на субботних службах, если вам было угодно посетить дворцовую церковь. Что уж говорить о Клаудии. Ей не досталось и трапез…

— Не смей так говорить о своей сестре! Не тебе говорить о ней, после того, что твоей милостью случилось с девочкой.

— Не мне? — прищурилась Беатрис. — А кому? Вам? Сколько раз вы посетили монастырь за то время, что ваша дочь находится там? Думаете, приятно смотреть на куклу, которая не узнает тебя, хотя раньше старалась как можно больше времени проводить с сестрой? А потом делать для нее цветы, чтобы она перекладывала по столу не однообразные лоскуты, а что-то красивое. Вы предпочли вычеркнуть сестру из своей жизни. Нет, возможно, в глубине души вы переживали. Но внешне все видели гордую дочь одного из наших аристократов. Кстати, а ваша семья тоже участвует в этом заговоре, или они решили сохранить подобие нейтралитета?