— Об этом я знаю. Не хотел раньше времени говорить тебе, — ответил Николаев. — Не знал, как ты отнесешься. Поручил кому-нибудь встретить этого товарища?

— Миронову поручил. Пусть поселит его где-нибудь в городе. К нам этому товарищу ходить не следует, в городе его не знают, и хорошо.

— Ну вот, — перебил его Николаев, — жалуешься, что людей нет, ведь ты же сам прирожденный конспиратор!

— Спасибо белой контрразведке, — ответил Федор, — кое-чему научили в восемнадцатом и девятнадцатом... А людей знающих не хватает, и этот товарищ должен нам очень помочь.

Николаев согласно кивнул головой.

— Давай расскажи теперь, какие у тебя виды на эту операцию? Есть хоть за что зацепиться?

— Кое-что для начала есть. Во время облавы недавно арестовали поручика Попова. Он приехал в Ростов закупить мануфактуру: говорит, все в банде пообносились. Теперь он пишет покаянные письма и убеждает нас, что во всем разочаровался. Однако... намеревался из Ростова пробираться за границу.

— А как же он хотел осуществить это?

— Ему обещала помочь одна особа, некая Анна Семеновна Галкина. Она сказала поручику, что у нее здесь надежные люди, и Попов утверждает, что Галкина связана с какой-то организацией. Вот я и думаю: от нее должна идти нить. Нужно попробовать.

В дверь постучали. В кабинет заглянул секретарь Николаева. За спиной у него виднелась кудрявая голова начальника разведки ДонЧК Павла Миронова. Зявкин вопросительно посмотрел на него:

— Ну заходи, что там еще стряслось?

Павел втиснулся наконец всей своей могучей фигурой в кабинет. Был он в штатском пиджаке, гороховых новеньких галифе английского покроя.

— Посмотри на него, — сказал Николаев, — ни дать ни взять спекулянт с Сенбаза. Только ты, Павел, чуб свой постриг бы, ведь в приличном обществе приходится бывать.

Миронов, пропустив эти слова мимо ушей, выпалил без всяких предисловий:

— Это что же, вроде насмешки над нами получается? Встретил я сегодня этого нового сотрудника, думал, действительно товарищ опытный, а это я не знаю... — Миронов на секунду остановился и решительно сказал: — Хлюст какой-то, и только. К тому же птенец, я его пальцем одним задену...

— А вот этого делать не рекомендую, — вдруг перебил его Зявкин. — Себе дороже будет. Тебе самому-то сколько годков?

— Двадцать пять.

— Ну, значит, вы с ним почти ровесники. Только ты коммунист, а он еще комсомолец. Я Бахарева немного знаю. Этот парень с большим стажем конспиративной работы.

— Да ведь обидно выходит, мы вроде своими силами не можем справиться?

— Неужели тебе не ясно, Павел, что для этой операции, помимо всего прочего, нужен человек, которого в городе никто не знает? Твое дело обеспечить мне встречу с ним за Доном, обеспечить скрытно. Иди! Вечером увидимся, — приказал Зявкин и повернулся к Николаеву.

— Нет, так можно сойти с ума, — сказала Анна Семеновна вслух и сама не узнала своего голоса.

С самого утра она почувствовала себя как-то особенно тревожно. Неизвестно почему. Она прошла по комнате и вздрогнула: за дверью ей послышался шум. Схватив с комода сумочку, в которой лежал маленький вороненый браунинг, она стиснула ее у груди, не в силах пошевелиться и предпринять какие-то действия. Тихо. Должно быть, кошка. И тут новый кошмар свалился на нее: в углу мелькнула тень, и, прежде чем она сообразила, что это ее собственное отражение в зеркале, тело уже била нервная лихорадка.

Анна Семеновна решительно выдвинула нижний ящик комода, нащупала в углу аптекарскую склянку. Открыв притертую стеклянную пробку, брызнула содержимым на тонкий платок — по комнате поплыл острый запах эфира. К нему Анна Семеновна привыкла, когда работала сестрой милосердия в деникинском госпитале. Иначе бы она не вынесла всех этих страшных дней и ночей, наполненных криками о помощи, бинтами и кровью... На сей раз ей пришлось принять солидную дозу, прежде чем в одурманенной голове не поплыла вся комната.

...Проснулась она в полной темноте от настойчивого стука в дверь. Еще ничего не понимая, зажгла лампу, держась за стену, дошла до двери и открыла замок.

Перед ней стоял человек в зеленоватом, тонкого английского сукна казакине, отороченном барашком, в казачьей кубанке, которая как-то не очень шла к его явно интеллигентному молодому лицу с темными офицерскими усиками. Лицо пришельца показалось Анне Семеновне удивительно знакомым, только она никак не могла припомнить, где и когда именно встречала этого человека.