Глаз рассмеялся так, как будто он только что не убил одного из своих давних товарищей по Глуби Малейн.

— Конечно, когда останутся только двое, против меня будет Кла. Ты мне нравишься, Чарли, но не думаю, что ты даже прикоснешься к нему — хотя я знаю его слабость.

— В чем она?

— Однажды он меня побил. Так сильно ткнул мне в горло, что удивительно, черт возьми, как я все еще могу говорить. Но я извлек из этого урок, — я видел, что он ушел от ответа на мой вопрос.

Следующим явился Мезель, так что с Сэмом было покончено. Через несколько минут дверь снова открылась, и я с удивлением увидел, что вошел Док Фрид, хоть и не совсем самостоятельно. С ним был Перси, одна из его рук-ласт поддерживала подмышку Фрида, помогая идти. Правое бедро Дока сильно кровоточило сквозь импровизированную повязку, а лицо разбито, но он был жив, а Янно — нет.

Я сидел с Даблом и Эрис.

— Он больше не сможет драться, — сказал я. — Если только второй раунд не состоится через шесть месяцев, да и тогда…

— Никаких шести месяцев, — сказала Эрис. — Не пройдет и шести дней. И он будет сражаться или умрет.

Это явно был не школьный футбол.

Третий сет выдержади Булт и Бендо. Как и Каммит. На нем было несколько порезов, когда он вернулся и сказал, что был уверен, что ему конец. Но потом у бедняги Домми случился очередной приступ кашля, такой сильный, что он согнулся пополам и Каммит вонзил свое короткое копье в шею соперника.

Док, лежа на полу, либо спал — что маловероятно, учитывая его травмы, — либо был в отключке. Пока остальные из нас ждали окончания третьего сета, Кла продолжал смотреть на меня со своей гнусной ухмылкой. Я смог отвлечься от него только однажды, когда подошел к одному из ведер, чтобы зачерпнуть воды. Но когда я повернулся, он по-прежнему сверлил меня глазами.

«Я знаю его слабость, — сказал Йота. — Однажды он меня победил, но я извлек из этого урок».

Чему же он научился?

Я воспроизвел бой (если это можно так назвать) в камере Глаза: блестящий молниеносный удар кролика [232] в горло. Ведро катится по полу, Кла поворачивается посмотреть, а Янно — ныне покойный Янно — говорит: «Если ты убил его, ты дорого за это заплатишь». Глаз поднимается и бредет к своему тюфяку, в то время как Кла наклоняется поднять ведро. Может быть, думая ударить им Глаза, если тот попробует напасть.

Если там и был какой-то урок, я его не видел.

Когда закончился третий сет, вошел Перси, толкая перед собой тележку. Его сопровождал Аарон. Запахло жареной курицей, которая при других обстоятельствах показалась бы мне соблазнительной, но не тогда, когда это могло стать моей последней трапезой.

— Ешьте досыта, детки! — воскликнул Аарон. — Чтобы потом не сказали, что вас плохо кормили!

Большинство из тех, кто выиграл свои дневные поединки, жадно хватали мясо с тележки. Те, кому еще предстояло сражаться, отказались — за одним исключением. Кла схватил с тележки Перси половину курицы и вгрызся в нее, не сводя с меня глаз.

Удар.

Йота на камнях камеры.

Катящееся ведро.

Глаз плетется к своему тюфяку, держась за горло.

Кла поворачивается, чтобы посмотреть на ведро.

Что там было такого, что Йота видел, а я упустил?

Тележка подъехала ко мне. За Перси наблюдал Аарон, так что приветствия не было. Потом Док Фрид застонал, перекатился на бок, и его вырвало на пол. Аарон, повернувшись, указал на Каммита и Бендо, сидящих бок о бок на соседней скамейке.

— Ты и ты! Уберите эту дрянь!

Я воспользовался этим, чтобы поднять руку со сжатыми вместе большим и указательным пальцами и пошевелить ими в жесте, означавшем письмо. Перси едва заметно пожал плечами — может быть, показывая что понял, а может, прося меня прекратить, пока не увидел наш страж. Когда Аарон снова повернулся к нам, я уже брал с тележки кусок курятины и думал, что понимание или непонимание Перси не будут иметь никакого значения, если Кла убьет меня в финальном поединке этого дня.

— Это последний твой обед, детка, — сказал мне этот громила. — Насладись им как следует.

«Пытается вывести меня из себя», — подумал я.

Конечно, я знал это и раньше, но мысли о том, что он сделал, привлекли к этому мое внимание, сделали конкретным. Слова обладают немалой силой, и в этот раз они открыли что-то внутри меня. Какую-то дыру, может быть, даже колодец. Наверное, это было то же, что открылось во время моих гнусных проделок с Берти Бердом и конфликтов с Кристофером Полли и гномом Питеркином. Если я и принц, то, конечно, не из тех фильмов, которые заканчиваются тем, что скучный красивый блондин обнимает такую же скучную принцессу. В моих скрытых под грязью светлых волосах не было ничего красивого, и моя битва с Кла тоже не будет красивой. Краткой, но никак не красивой.