— Выглядишь чертовски плохо, — сказал Глаз.

— Спасибо. Ты очень любезен.

— Это осиный яд убил меня, — сказал Глаз. — Он был на ноже. Помнишь нож и человека за дверью?

Я его помнил. Джефф, старое доброе американское имя. Или Джофф, старый добрый британец.

— У меня была мысль, что Петра выбрала бы его себе в мужья, как только стала бы королевой после смерти Элдена.

— Он, должно быть, попросил одного из серых воткнуть этот нож в гнездо ос достаточно надолго, чтобы яд пропитал его как следует. Беднягу, скорее всего, зажалили до смерти.

Я подумал, что это более чем вероятно, если осы в Эмписе были такими же большими, как тараканы.

— Но разве этому ублюдку было не все равно? — Йота продолжил. — Не-не, только не этому сукину сыну. В прежние времена осы не были такими опасными, но…, — он пожал плечами.

— Все изменилось, как только Губитель Летучих стал править. И к худшему.

— К худшему, это точно, — он выглядел довольно забавно, сидя на этом низком табурете и подтянув колени к ушам. — Нам нужен был кто-то, кто спас бы нас. Мы получили тебя — думаю, это лучше, чем ничего.

Я поднял здоровую руку и показал ему безымянный палец и мизинец — так мой старый друг Берти выстреливал в кого-нибудь птичкой.

Йота сказал:

— Яд Петры, может, и не такой плохой, как тот, которым был смазан нож этого ублюдка, но, судя по твоему виду, он достаточно плох.

Конечно, он было плох. Она слизывала слюни этой твари, которая была Элденом, и остаток их еще был у нее во рту, когда она укусила меня. Мысль об этом заставила меня содрогнуться.

— Ты справишься с этим, — сказал он, вставая. — Справишься, принц Чарли.

Я не видел, как он вошел, но видел, как он уходил. Он прошел прямо сквозь колышущиеся занавески и исчез.

Появилась одна из серых медсестер с озабоченным видом. Теперь у больных можно было видеть выражение лица; кое-что от их уродства могло остаться, но неуклонное прогрессирование болезни — проклятия — прекратилось. Более того, наблюдалось медленное, но непрерывное улучшение. На многих серых лицах я видел первый оттенок цвета, и клей, превративший их руки и ноги в ласты, начал растворяться. Однако мне не верилось, что кто-то из них выздоровеет навсегда. Клаудия снова могла слышать — немного, — но я думал, что Вуди навсегда останется слепым.

Медсестра сказала, что слышала, как я говорю, и подумала, что я, возможно, снова брежу.

— Я разговаривал сам с собой, — сказал я, и, возможно, так оно и было. В конце концов, Радар даже ни разу не подняла головы.

Заскочил ко мне в гости и Кла. Он не стал утруждать себя приветствием и не сел, а просто навалился на спинку кровати.

— Ты сжульничал. Если бы ты играл честно, я бы уложил тебя, принц ты или не принц.

— А чего ты ждал? — спросил я. — Ты был по меньшей мере на сто фунтов тяжелее меня и при этом очень быстрым. Скажи еше, что ты бы не поступил так же на моем месте.

Он усмехнулся:

— Ты меня одолел, и я отдаю тебе должное, но думаю, что времена, когда ты ломал боевой посох о чью-то шею, уже позади. Ты надеешься поправиться?

— Черт меня побери, если я знаю.

Он еще немного посмеялся и подошел к развевающимся занавескам.

— Скажу больше — на тебе какая-то жесткая кора, — с этими словами он исчез. Конечно, если вообще там был. «На тебе какая-то жесткая кора» — это фраза из старого фильма TКM, который мы с отцом смотрели во времена его пьянства. Не могу вспомнить название, знаю только, что в нем снимался Пол Ньюмен, игравший индейца [249] . Думаете, что в некоторые места моей истории трудно поверить? Тогда попробуйте представить Пола Ньюмена в роли индейца — тут ваше доверие лопнет окончательно.

Той ночью — или какой-то другой, точно не знаю, — я проснулся от рычания Радар и увидел Келлина, самого Верховного лорда, сидящего у моей кровати в своем модном красном смокинге.

— Тебе становится хуже, Чарли, — сказал он. — Они говорят тебе, что укус выглядит лучше, и, возможно, так оно и есть, но инфекция проникает все глубже. Скоро ты закипишь от нее, как чайник. Твое сердце набухнет и разорвется, и я буду ждать тебя. Я и весь мой отряд ночных солдат.

— Не трать зря дыхание, — сказал я, но это было глупо. Он вообще не мог дышать. Он был мертв задолго до того, как до него добрались крысы. — Убирайся отсюда, предатель.

Он исчез, но Радар продолжал рычать. Я проследил за ее взглядом и увидел в тени Петру, ухмыляющуюся мне своими подпиленными зубами.

Дора часто спала в соседней комнате, и она прибежала на подгибающихся ногах, когда услышала мой крик. Она не зажгла газовые лампы, но держала в руках один из торпедообразных фонарей. Дора спросила, все ли со мной в порядке и ровно ли бьется мое сердце, потому что всем медсестрам было велено следить за любыми изменениями в его ритме. Я сказал, что все нормально, но она все равно пощупала мой пульс и проверила, не сбилась ли повязка.