– Нет, встреча не состоялась.

– С подругой?

Я останавливаюсь на сокращенной версии и перепрыгиваю через Акико Като.

– С родственником.

– И давно вы его ищете?

– Три недели.

– Три недели? С тех пор, как приехали в Токио?

– Откуда вы знаете?

Ее щеки надуваются мячиками, а глаза превращаются в два маленьких полумесяца. Мне нравятся такие улыбки.

– Ваш акцент. Через полгода вы его потеряете. Откуда вы родом?

– Вы, наверное, о таком месте даже не слышали.

– А давайте проверим.

– Якусима. Остров близ…

– …южного побережья Кюсю, где растут кедры Дзёмон, древнейшие обитатели восточного полушария. Итак, как вам Токио, этот непростой город?

«Токио, этот непростой город». Классное выражение.

– Полон сюрпризов. Иногда здесь одиноко. По большей части странно. Не получается ходить по прямой – я постоянно на кого-нибудь налетаю.

– Перестаньте думать о том, как вы ходите. Это все равно что подносить ложку ко рту: задумаешься, как это сделать, – промахнешься. Откуда вы знаете, что ваш родственник проходит мимо этого места?

– На самом деле я не знаю. Я даже не знаю, как он выглядит.

– Это дальний родственник?

– Ох, вам будет скучно слушать.

– А почему вы решили, что мне будет скучно? Вы смотрели в телефонном справочнике?

– Я даже не знаю, как его зовут.

Аи Имадзё недоуменно морщит лоб:

– А он знает, как вас зовут?

– Да.

– Дайте сообщение в колонки личных объявлений: «Родственников Эйдзи Миякэ просят написать на такой-то абонентский ящик». Ну, как-нибудь так. Большинство токийцев читают одни и те же три-четыре газеты. Если ваш родственник и не заметит объявления, то его увидит кто-нибудь другой и ему скажет. Что, не верится?

Я лихорадочно размышляю.

Аи Имадзё пристально на меня смотрит:

– Что?

Ах, как мне нравится, когда Аи Имадзё так на меня смотрит!

– Понятия не имею.

Снова эта улыбка, с долей замешательства.

– О чем?

– Понятия не имею, почему я так глуп, что не подумал об этом раньше. А в какие газеты?

– О, дикарь с Кюсю[76]! – встречает меня Бунтаро в «Падающей звезде». – Твои глаза как проталины от мочи на снегу.

Мой домовладелец ест черничное мороженое на палочке. На экране телевизора кто-то в черном костюме бредет по пустыне. Звуки слайд-гитары кружат вместе с перекати-полем. Черному костюму неплохо бы отправиться в чистку, а человеку – побриться и принять душ.

– Доброе утро. Что за фильм?

– «Париж, Техас» Вима Вендерса.

Бунтаро проглатывает остатки мороженого, стараясь, чтобы оно не сорвалось с палочки. Смотрю фильм. В Париже, штат Техас, не особо много происходит.

– Какой-то медленный фильм, правда?

Бунтаро облизывает руку.

– Это, парень, экзистенциалистская классика. Человек, которому отшибло память, встречает женщину с огромными титьками. Ну, рассказывай. Как ночка? Отшибло память или огромные титьки? Меня не обманешь, так и знай. Я тоже когда-то был молод. А ты парень не промах, скажу я тебе. Две недели в большом городе, а уже ухлестываешь за благоуханным полом.

– Я просто встретил друзей.

– Ну-ну. Кстати, о друзьях. Я тут сегодня видел огромного таракана.

– Все претензии – к домовладельцу.

– Нет, серьезно. Сперва я решил, что это облезлая крыса. А он как зашевелит своими рогами… Ну, я попытался его пришлепнуть, но он взлетел, пронесся над лестницей и исчез под твоей дверью с такой скоростью, что я даже не успел ахнуть. Может, его схрумкала твоя голодная кошка. А может, это он схрумкал твою голодную кошку.

– Я накормил свою голодную кошку перед тем, как уйти.

Отлично! Бунтаро привыкает к мысли, что Кошка живет в моей капсуле.

– Ага! Значит, свидание было запланировано.

Голова гудит.

– Оставьте меня в покое, – умоляю я. – Пожалуйста.

– А я к тебе приставал? Опустоши то, что переполнено, наполни то, что пусто, почеши там, где чешется, – вот три ключа к гармонии. А откуда у тебя на горле это странное красное пятно?

Лучшая защита – нападение.

– У вас ширинка расстегнута.

– И что с того? Дохлая птичка из гнезда не вылетит.

– Ваша птичка не такая уж и дохлая. Посмотрите на свою жену.

– Птичка сдохла. Посмотри на мою жену.

– Чего-чего?

– Однажды, мой мальчик, ты поймешь, что я имею в виду.

Я уже собираюсь подняться наверх, когда входят трое подростков. Тот, кто у них за главного, обращается ко мне:

– У вас есть «Виртуа сапиенс»?

– Никогда не слышал, – отвечает Бунтаро. – Это сиквел «Гомо»?

– Чего-чего?

– Это видеоигра, – объясняю я. – Вышла на прошлой неделе.