Игнатов, Сомов и Васильев понимали, что в таком состоянии никак нельзя было бросать людей перед зимой. Ведь уже к концу сентября в Карелии установилась холодная и дождливая погода. Потому гиперборейские командиры сразу предлагали всем желающим эвакуироваться в теплое и безопасное место. Жители разоренных населенных пунктов соглашались с радостью, отчего население Новой Гипербореи постоянно прирастало. По-прежнему пополнялось оно и пленными. Всех, разумеется, прогоняли через фильтрационные мероприятия, но рамка личностного детектора из Живого Камня не оставляла врагам возможности проникнуть на территорию нового мира незамеченными.

В тот момент, когда Мерецкову неожиданно позвонил сам Сталин, попросив рассказать об обстановке в Карелии и просветить, что там за Гиперборейский полк и шагающие танки, Кирилл Афанасьевич, конечно, напрягся, но ответил на вопросы Верховного прямо, изложив суть:

— Извините, товарищ Сталин, что сразу не доложил вам о налаживании контактов с правительством Гипербореи. Я не был уверен, что этот контакт на самом деле получится установить. Да и сам я не сразу поверил в наличие каменной шагающей техники, о которой мне доложили. Только сейчас, когда я лично во всем убедился, а эта техника и бойцы Гиперборейского полка проявили себя с самой лучшей стороны в боях, я собирался докладывать вам. И, прошу заметить, что я уже несколько раз звонил в Ставку, но меня почему-то все время перенаправляли к Булганину или Мехлису, которым я не мог изложить ситуацию по причине особой государственной важности.

— Хорошо, товарищ Мерецков, принято решение прислать к вам в Петрозаводск товарища Берию, который разберется на месте, — сказал Сталин, сразу же положив трубку, а Мерецков остался в недоумении, не понимая, чего следует ждать от приезда столь грозного наркома.

Когда сделали проход, выводящий из Новой Гипербореи сквозь арку в склоне горы Кукковки прямиком в южный городской пригород Петрозаводска, Мерецков, едва только каменные танки отогнали врагов от города, распорядился организовать на этой высоте 180 свой новый штаб. И это позволяло ему, при необходимости, быстро переместиться на гиперборейскую территорию. Нужно было лишь пройти или проехать сквозь арку в скале и плотный туман, постоянно клубящийся внутри нее. А выход с внутренней стороны находился все в том же скальном массиве возле палаточного лагеря. Просто образовалась там еще одна арка рядом с двумя предыдущими.

Теперь один арочный выход вел на дорогу к разоренному концентрационному лагерю, находящемуся на Карельском перешейке, второй выводил из Новой Гипербореи к поселку Красная Пряжа, а третий, самый новый проход в скале, вел непосредственно к Петрозаводску. Других пунктов выхода пока еще не сделали, но Живой Камень, прорастая в мир сорок первого года, уже позволял Мерецкову самому определять и создавать в скалах на территории Карелии пункты подзарядки для каменной техники. И командарм активно использовал эту свою новую способность, выезжая ближе к фронту и отыскивая там подходящие скальные массивы для того, чтобы с передовой не приходилось каждый раз гонять далеко в тыл на подзарядку боевые шагающие машины.

А парк этих гранитных машин начал пополняться с каждым днем. В склоне горы, обнажившем скальное основание после оползня, образовался своеобразный производящий карьер. За сутки там из скал выдвигались два новых шестинога и один легкий шагающий танк. При желании Мерецков, который мысленно заказывал это производство умных изделий из камня, мог бы попросить раз в сутки вместо трех разных единиц одну тяжелую шагающую боевую машину. Но, пока особой потребности в огромных гранитных великанах не имелось.

В сущности, все ближайшие боевые задачи, стоящие перед седьмой армией, на данный момент успешно выполнялись участием в боевых действиях легких каменных танков и шестиногих бронетранспортеров. К тому же, для сверхтяжелых машин из гранита почему-то не предусматривалось собственного вооружения, наподобие анбиляторов, которые входили в комплект ЛШТ-1. А установка обыкновенного оружия на СШТ-1 имела определенные технические трудности, что создавало неудобства. Хотя, вроде бы, ничего не мешало сразу делать сверхтяжелые гранитные танки с мощными орудиями, вмонтированными в гранитное тело.

Вот только без коррекции боевой программы самого Живого Камня тут было не обойтись. А допуск к этой программе, как выяснил генерал, имел пока только один человек, военный инженер из двадцать первого века Михаил Синельников. И Мерецкову предстояло посовещаться с ним лично, а не по мысленной связи, которая, в сущности, являлась аналогом телефонных переговоров без шнуров и аппаратов. Чтобы решить вопрос с наиболее эффективным вооружением шагающей техники, Кирилл Афанасьевич вновь прибыл через арку на совещание штаба военных руководителей Новой Гипербореи.

Мерецков уже знал, что настоящий штаб находится не в конторе у Игнатова, а располагается внутри скалы неподалеку от военного лагеря. Генерал согласовал свой приезд по мысленному каналу коммуникации. Едва он вышел из того самого трофейного «Опеля Адмирала», на котором он в первый раз посещал Новую Гиперборею, подаренного ему после той памятной поездки руководством страны Живого Камня, навстречу поспешил майор Васильев. Он и провел командарма в Центральный Пост. До этого Мерецков еще не бывал в этом бункере, расположенном внутри скалы. Его сразу поразил артефакт, светящийся серебряными рунами. А еще генерал не переставал удивляться большим цветным экранам. Подобный он уже видел в кабинете профессора Игнатова. Но сам Мерецков не имел способностей создавать посредством Живого Камня те изделия, устройство которых не понимал. В сущности, все новые каменные танки и бронетранспортеры, которые теперь регулярно появлялись из скал в районе карьера, создавал тот же военный инженер Михаил Синельников, а генерал их только заказывал у него по мысленной связи. Потому и нужно было обсудить именно с этим майором вопросы вооружения для новой техники. Ведь, в сущности, уже готовыми к бою создавались лишь легкие шагающие танки. А тяжелые не имели никакого штатного вооружения, как и шестиногие бронетранспортеры. И с этим предстояло что-то решать.