Ну, в каком-то смысле, возможно… но, ТВОЮ МАТЬ! СЕРЬЁЗНО?! Ты серьёзно будешь предъявлять мне какие-то претензии?!

Терпи, Алистер, терпи… немного времени осталось, прежде чем ты сможешь отомстить ублюдку.

— Посмотрите, в каком он состоянии, — я ткнул в Валентайна, всё ещё шикарно мне подыгрывавшего, пустив из края рта пузырящийся ручеёк слюны и продолжая рычать на разные лады. — Это ведь определённо не норма. Определённо невозможно вывести человека из себя настолько, что он превратится в зверя!

— Со мной, значит, ты тоже не хочешь разговаривать нормально, — произнёс Грумо, сделав вид, что всё, что я говорил, влетело ему в одно ухо и вылетело из другого. — Впрочем, чего я ожидал от остроухого полотёра? За провокацию магического боя в стенах Башни Магии и неуважение я приговариваю тебя к месяцу в исправительной комнате. Скажи спасибо старейшине Олдреду. Если бы не его протекция, ты бы уже собирал свои манатки. Подобная тебе шваль лишь порочит репутацию Башни Магии.

Пока мы разговаривали, нас уже обступили собравшиеся на звуки сражения преподаватели и студенты, в том числе и некоторые Посохи. Однако, хотя они все до единого прекрасно понимали, что именно на Валентайне была главная ответственность за весь этот бардак, ни один из них даже не почесался. Ну, оно и не удивительно, с учётом их изначальной ко мне ненависти, и особенно после того, что я про них сказал и после того, как обещал прикончить. Тут как бы и рассчитывать было не на что.

И я уже собирался открыть рот и напоследок высказать Грумо в лицо всё, что я о нём думаю — всё равно в каменной коробке сидеть, как вдруг из толпы раздался знакомый голос.

— Старейшина Грумо, Алистер не виноват!

Раздвинув ряды студентов изящными плечиками, вперёд вышла Джулия.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Грумо, недовольно глядя на девушку, ломающую ему весь спектакль.

— Тем, кто первым начал провоцировать другого, был как раз Валентайн, Алистер лишь защищался. И, возможно, он и зашёл дальше необходимого, но Валентайн сделал намного худшее. Из-за него около десяти человек получили травмы и серьёзные обморожения тканей, а один из студентов… — она запнулась, — погиб.

Толстячка мне было жалко, честно.

Но сейчас было важнее другое. Это было правда очень неожиданно! Конечно, прямо чтобы спасать меня не требовалось. После того, как новости обо всём произошедшем добрались бы до ушей Одуванчика или Кимбол, меня бы выпустили и как минимум устроили нормальное расследование. Выкинуть меня из Башни Магии никто бы не выкинул, как бы там Грумо не вонял.

Но, тем не менее, это определённо было, во-первых, смело, а во-вторых, очень неожиданно для одного из Посохов. Значит, вот так она собиралась завоевать моё доверие? Вступившись за меня перед самим старейшиной? Ну, хотя в своём убеждении о том, что она — меркантильная и циничная сучка, я не разуверился, эффект от её вмешательства и правда был. Причём как на меня, так и на старейшину.

— Джулия, что ты такое говоришь? — ещё больше насупился Грумо, становясь похожим на нахохлившегося грифа. — Кто умер?

— Бернар.

— Суасон?

— Да.

Судя по лицу Грумо, толстячок тоже был не последним в рядах дворянства.

— И его убил Валентайн?

— Да.

— Ты это сама видела?

— Я и все Посохи, что были на собрании.

— Это правда? — Грумо повысил голос, оглядывая ряды студентов.

И, неожиданно, из толпы выступил сначала один парень с брошкой на пиджаке, потом второй, потом третий… и все они подтвердили слова Джулии. При том, что до того, как она выступила вперёд, они стояли неподвижно как столбы, ребята явно были из той группы подкаблучников, куда деваха хотела затащить и меня.

Не дождётся, естественно. Но то, что после трёх-четырёх подтверждений многие из молчавших Посохов всё-таки тоже начали высказываться, определённо было очень хорошо. Правда, в этих высказываниях всплыли опущенные и мной, и Джулией подробности вроде моих угроз или предложения Валентайну встать передо мной на колени. И это уже было не очень хорошо.

Однако в любом случае у Грумо бы уже точно не получилось обвинить во всём меня, выставив Валентайна… не знаю, жертвой подмешанного мной ему в овсянку яда? Чёрт знает, что этот горбоносый придурок мог придумать, чтобы выставить меня вселенским злом.

— Хорошо, — наконец выдавил он, — обвинение в провокации снимается до дальнейших разбирательств. Так что месяц в исправительной комнате — это, пожалуй, и правда слишком много. Однако угрозы жизни студентов, пусть и в целях самообороны, а также неуважение к старейшине — это всё равно очень серьёзные проступки. А потому сокращаю срок всего на две недели.

Ну, естественно, чего ещё ожидать. У тебя, дорогуша, наверное, зудеть в одном месте будет нестерпимо, если ты мне не подгадишь, да? Ничего, мы с тобой ещё повоюем. Пока что же я, слушая слова Джулии и остальных Посохов уже слишком успокоился, чтобы как-то возмущаться. Даже улыбнуться получилось почти натурально.

— Как будет угодно старейшине, — вежливо поклонился я. — Провожать не надо, я доберусь сам. А вы, пожалуйста, отведите наконец герцога Фериа к специалисту. А то у него недержание мочи и, похоже, начинается эпилептический припадок.

В отличие от предыдущих нескольких раз, когда меня запирали в исправительной комнате, сейчас я мог потратить время с пользой. Усевшись на каменный пол в позе лотоса, я закрыл глаза и на полную мощность запустил Три цикла телесного перерождения.