М — да… наглость — второе счастье, хотя в данном случае на лицо явный дефицит мозгов.

— Это твои проблемы.

— Похоже, ты меня не понял, — колобок по — хозяйски окинул меня взглядом. — Ярик, Радик проучите этого жердяя, только аккуратненько, мне его одежонка ещё сгодится.

Эх, замахнись моя рука! Два амбала одновременно двинули на меня. Попадаться под их кувалды желания нет совершенно. Пригибаюсь и ухожу под руку того, что слева. Шаг, второй и я за его спиной. Разворот и мой кулак впечатывается в затылок Ярика… или Радика. Амбал, так и не повернув головы медленно заваливается на землю. Второй разъярённый подельник наваливается слева и натыкается мордой лица на мою вытянутую ногу. Противно клацнула челюсть, голова второго амбала запрокидывается и он по инерции валится на спину. На автомате выкидываю щуп и избавляю неудачников от избытка энергии. Здесь главное не переборщить — надеюсь амбалы не загнутся раньше времени. Окидываю картину боя: два бессознательных тела на земле и сжавшийся от страха колобок. Беру его за шкирку:

— Так, что ты там на счёт меня говорил?

— Ты всё не так понял! — заблеял колобок. — Я всего лишь хотел пошутить!

— Выворачивай карманы! — отпустил я его.

Колобок суетливо избавлялся от содержимого карманов. Почти ничего интересного: небольшой нож с пояса в ножнах, два пустых накопителя с бытовых артефактов, полтора рубля мелочью и ещё какая — то дребедень. Деньги забрал.

— Компенсация за неудачную шутку.

Напоследок отвесил ему леща и тот отлетел в кусты. Знатно получилось! Честно говоря, я и не надеялся на столь быстрый и благополучный исход. Моя теперешняя физическая форма по любому не позволяет биться на равных с теми же амбалами, но… В переданной мне системе боя без оружия для одарённых есть одна маленькая хитрость — стоит лишь немного напитать собственной энергией тот же кулак и мощь удара значительно усиливается. Будем надеяться, что я не переборщил с накачкой и с моими оппонентами ничего серьёзного не вышло…

Дома поинтересовался у стариков насчёт колобка.

— Уже успел познакомиться? — хитро прищурился дед Тихон. — Сынок нашего трактирщика, Прошкой кличут.

— Не общался бы ты с ним, — добавила баба Маня, накрывая стол для завтрака. — Плохое о нём говорят…

Не знаю к каким выводам пришёл Прошка, но больше я его не видел, как, впрочем, и его подельников.

Спустя четвёртую неделю моего нахождения в деревне к нам в гости пожаловала Пелагея.

— Бабуля! — повисла она на шее бабы Мани. — Деда! Как я по вам соскучилась!

— Ты к нам как? Просто в гости или задержишься? — поинтересовался довольный Тихон.

— Погощу несколько деньков, если место найдётся.

Я несколько раз пытался разговорить стариков на тему их дочери, Дарьи Семёновны, но не особо получалось: баба Маня лишь тяжело вздыхала и украдкой смахивала набежавшую слезу, а дед Тихон героически отмалчивался. Лишь немного выпив, как — то раз, он высказался:

— Баба — дура! — махнул он рукой. — Всё не может забыть отцовского ремня. Как ни приедет всё вспоминает кто и сколько раз её в детстве наказывал. Всё помнит стерва! А я вот спрашиваю: просто так воспитывали ремнём или за дело? Добро она почему — то не помнит… Мать хоть давно её уже простила, но то, как она нас ославила на всю деревню забыть всё равно не может. Это ж надо — без родительского благословления с залётным купчиной в город умотать! Да ладно бы если любовь, но он же ей в отцы годился! Не по — людски это!

Пусть у стариков отношения с дочерью и не заладились, но во внуках души не чаяли. Часто вспоминали и сожалели, что редко их видят, а тут такая радость — младшенькая приехала! Пришлось перебираться в баньку. Баба Маня попыталась устроить меня в зале, но зачем им мешать? Наверняка у них есть о чём поговорить, а мне всё равно где спать, тем более лето вокруг…

— Ты бы взяла с собой Илью, — баба Маня, как всегда, суетилась за столом, — а то он у нас засиделся, за ворота нос не кажет. С друзьями — подружками познакомишь…

Наговаривает на меня баба Маня — ходил я по этой деревне, да и с дедом не раз по делам хаживали то к кузнецу, то в торговые ряды заглядывали, да и в трактире не раз останавливались. Другое дело, что знакомство ни с кем не довелось свести, так я и сам к тому не стремился.

— А я смотрю тебя здесь откормили, — хмыкнула Пелагея, с интересом оглядывая меня. — Видел бы ты себя, когда появился у нас — кожа да кости, вылитый Кощей Бессмертный!

— Кощеем я был за две недели до этого, как только очнулся… — поддержал я невесёлую шутку.

— Куда пойдём?

— Тебе видней. Это ты знаешь здесь каждый проулок.

Пелагея на миг задумалась и кивнула:

— Пошли!

Что говорить — деревня есть деревня! Не успела внучка бабы Мани появиться, как об этом уже все прознали. Встречные кумушки почтительно кивали нам головой, а мужики заламывали шапки. Честно говоря, не пойму, с чего такая честь городским, но, возможно, это местная традиция. А вот Пелагея всё больше и больше хмурилась и как — то странно поглядывала на меня.

— Здоровьица вам, Илья Алексеевич! — пронеслась рядом симпатичная молодуха.

Ё — моё! Так это, что выходит — они все со мной здороваются?

— А я смотрю ты здесь популярен, — подтвердила мою догадку сестрица. С чего бы это?

— Сам ничего не понимаю. Разве что…

— Что?

— Да я подрядился артефакты заряжать. Говорят, здесь с этим большие проблемы.

— Интересно… — удивилась Пелагея, — а маменька утверждает, что ты почти полностью перегорел.

— Может и так, — пожал я плечами. — Ей виднее.