– Горная болезнь. – За спиной послышались слова, произнесенные с сильным акцентом.

Обернувшись, я увидела монаха – худого и невысокого, облаченного в бурую кашаю [1] .

– Мы находимся на высоте три тысячи пятьсот метров над уровнем моря, организму с непривычки может быть нехорошо.

Я лишь растерянно кивнула в ответ.

– Пойдем внутрь, незачем стоять здесь под дождем, – пригласил старец и указал на здание храма из ветхого кирпича, окрашенного ярко-бордовой краской, которая местами потрескалась, местами и вовсе облупилась.

Только теперь я обратила внимание на эту бедную двухэтажную постройку. К неприметному входу вела лестница, напоминавшая своей формой мексиканскую пирамиду Кукулькана, которую я нередко замечала в рекламных туристических проспектах.

«Лучше бы туда и улетела!» – укоризненно шептал голос разума.

Внутри царил полумрак, свет исходил лишь из нескольких лампочек, которые свисали с потолка, не обрамленные в абажуры. Вдоль стен, коряво выкрашенных багряной краской, стояли скамьи на покосившихся ножках. Я присела на одну из них, сняла рюкзак и закрыла глаза, наслаждаясь внезапным покоем. Плечи ныли от тупой боли, в спину, казалось, вонзили клинок. От холода онемели кончики пальцев, и зубы стучали друг о друга, отбивая бессвязный ритм отчаяния. Но самым невыносимым оказалось гнетущее разочарование. Я не понимала, зачем приехала сюда и что делать дальше.

– Вы не дадите мне попить? – попросила я, надеясь хотя бы ненадолго продлить мимолетное ощущение комфорта.

Монах молча зашагал по скрипучему деревянному полу и скрылся за многочисленными балдахинами, наслоенными один на другой. Вскоре он вернулся, держа в руках большую глиняную чашу – точно такого же цвета, как и стены в помещении. Сарказм тихонечко подавал голос, посмеиваясь над ограниченностью фантазии здешних обитателей, но я спешно заглушила эти мысли. В конце концов, не это главное – не то, что мы видим снаружи. Куда важнее внутреннее содержание, которого не узреть глазом – его можно только почувствовать душой, сердцем. У слепых есть одно преимущество перед зрячими – беспристрастность к оболочке. Они не судят по фасадам и лицам, не соблазняются декорациями. Бесценный дар, преподнесенный взамен отобранного чувства.

Пока я пила чай, кажется, вкуснейший в моей жизни, старец стоял рядом, не произнося ни слова.

– Спасибо, – робко проговорила я, возвращая чашу. Ситуация была в высшей степени неловкой.

– Что привело тебя в столь дальние края? – наконец спросил он, с интересом наблюдая за мной из-под густых лохматых бровей.

– Я прилетела в Центр изучения буддизма, но произошла какая-то ошибка и бронь не подтвердили. – Я горько усмехнулась. – Ума не приложу, как теперь быть. Все пошло не по плану.

– Вселенная не делает бессмысленных ходов. У мира свои планы на каждого из нас, – философски подметил монах и присел рядом.

– На мне мир, кажется, решил отыграться.

– Так может показаться, но только поначалу. Почему тебя заинтересовал буддизм?

– Мне необходимо вновь научиться жить, – проговорила я первое, что пришло в голову. На то, чтобы выстраивать корректные формулировки попросту не хватало сил. – Я не справилась сама, и психотерапия не смогла помочь. Нужно попробовать иной путь – духовный.

– Ты знаешь, где сейчас находишься?

– Нет, – созналась я, ругая себя за невежливое поведение. – Простите. Я случайно забрела сюда.

– Это монастырь буддистской традиции Гелуг [2] . Он был основан здесь – в Непале тибетскими беженцами. Мы нашли приют в этой стране после печально известных событий конца прошлого тысячелетия.

– Захват Тибета китайской армией…

– Я был ребенком в те годы. Моей семье пришлось покинуть дом.

– Печальные страницы истории, – отозвалась я с неподдельным сочувствием.

– Наша религиозная традиция существенно отличается от обычаев соседних стран. Теперь мы всеми силами стараемся сохранить родную культуру на чужих землях, гостеприимно приютивших нас.

– Признаться честно, решившись на путешествие, я мечтала именно о Тибете. Но, оказалось, туда не так просто попасть, не говоря уж о том, чтобы обосноваться на длительный срок. Поэтому я сделала выбор в пользу Непала.

– Да, там теперь господствуют иные законы, – горестно вздохнул монах. – Скажи, ты бы хотела остаться здесь? Наши двери всегда открыты для заблудших душ.

Сквозь непроглядную пелену отчаяния наконец забрезжил свет надежды. Черта между адом и раем тонка, как канат циркового акробата. Порой легкого дуновения ветра достаточно, чтобы потерять равновесие и упасть в объятия одной из крайностей.

– Вы еще спрашиваете?! Конечно! – не веря услышанному, воскликнула я. – На каких условиях я могу остаться?

– В твоих словах я уловил чистоту помыслов. Это и есть главное условие. – Его губы расплылись в умиротворенной улыбке, подчеркнув и без того глубокие морщины. – Ты сможешь обучаться всему, чему пожелаешь, а взамен посильно помогать по хозяйству, например, в саду. Согласна?