– Вся система основана на условностях и строжайшей конспирации, продолжал Роджер.
– Возьмем хотя бы деньги. Мы не говорим о них, словно их не существует. Мы живем на вклады, но никто не спрашивает, откуда они берутся. Так вот, эти деньги из Урбансов. Урбиты на заводах и фабриках производят товары, а джентри кормятся на доходы. Прежде капиталисты хоть как-то соприкасались со своими кормильцами, теперь же всякая связь изничтожена. Руки в перчатках передают вычищенные и умытые денежки через границу.

– 51

Робу показалось, что Роджер говорит чересчур напыщенным, книжным языком. Он тут же представил, как моют монеты в громадной бочке, тщательно сушат и передают через забор по цепочке из рук, одетых в перчатки. Конечно, он понимал, что это всего лишь метафора. Здесь и деньги были совсем другие - золотые и серебряные монеты, а не пластиковые жетоны и полосочки из папиросной бумаги, как в Урбансах. Роджер продолжал гневно рассуждать о несправедливостях общества. Майк слушал, затаив дыхание, а Роб попытался все-таки доесть, что было на тарелке и очень надеялся, что пудинг будет хоть немного съедобнее.

***

Они пробыли у Пенфолдов четыре дня. Наконец, к радости Роба, тягостный визит закончился, и мальчики отправились домой. Капитан и Песенка неспешным шагом везли их по гладкой равнине. Было раннее морозное утро.

– Этот дворецкий...
– первым заговорил Роб.
– Я ему дал полсоверена, как сказала тетя Маргарет, а он взял с такой миной, словно это был шестипенсовик. Как ты думаешь, он привык получать больше?

– Сомневаюсь, - ответил Майк.
– Просто он такой сердитый и раздражительный от природы.

– А по-моему, здесь виновата атмосфера в доме, - не удержался Роб.

– Ты имеешь в виду сестру Дэна?

– И брата тоже.

– Не сравнивай. Она - уже почти готовая старая дева, злая на весь мир. А он хочет что-то изменить, сделать лучше...

– Например, совершить революцию.

– Если потребуется.

– Послушай, предположим даже, у него получится, разрушит он этот несправедливый мир. А что взамен?

– Что-то лучшее...

– Но что?

– Новое, свободное общество, которое сможет развиваться. Где людей не будут принуждать жить в праздности или всеобщей тупости. Где такие, как мой отец, смогут найти более достойное занятие для своих мозгов, чем разведение дурацких деревьев-карликов.

– Или мистер Пенфолд со своими часами?

– Точно!

– Но это глупо, - сказал Роб.
– Всегда были люди, увлечения которых многие считали смешными. И чем ты прикажешь им заниматься в их возрасте?

– Дело не только в них. Это просто еще одно подтверждение. Все кануло в прошлое. Почему, например, сейчас не летают в космос?

Роб вспомнил, что ответил ему учитель на уроке истории техники на такой же вопрос, и повторил Майку: дескать, "очень расточительно и никакой пользы для человечества".

– А что на пользу человечеству?
– спросил Майк.
– Конные состязания? Крикет, вечеринки? А может, головидение и Игры? Ты говоришь: расточительно. Да разве есть что-нибудь более расточительное, чем ограничение человеческой мысли?

– Люди довольны своей жизнью, - не сдавался Роб.
– Это главное, смутившись под взглядом Майка, он добавил, словно защищаясь:- Во всяком случае, большинство. И потом, я не представляю, как Пенфолды смогут совершить революцию - свой дом, и то не могут в порядок привести.

– Это миссис Пенфолд и Лилиан. Роджер тут ни при чем.

– Значит, Роджер с Дэном собираются воевать вдвоем, так что ли?

– 52

– У них много единомышленников.

Роб сомневался, что их действительно много: дюжина, а то и меньше мрачных ворчунов, злословящих за обедом. Не мудрено при такой скверной кухне. Пустые разговоры, рожденные плохим пищеварением. И все-таки... Он вспомнил, что говорила миссис Гиффорд о дурной репутации Роджера. Майку лучше держаться от него подальше. Роб осторожно, намеками, стал говорить об этом Майку. Тот немного послушал, потом спросил:

– Тебя мама научила?

– Что ты имеешь в виду?
– смутился Роб.

– Она говорила со мной после того, как прочитала мой последний табель. Помнишь, на Рождество, вы с ней сидели в гостиной, а я музицировал в соседней комнате? Тогда я тоже кое-что услышал. В нашем доме довольно забавная акустика.

– Я ничего...

– Не сказал ей?
– он усмехнулся.
– Не волнуйся, я знаю. И за меня тоже не волнуйся. Мама часто бьет тревогу из-за пустяков.

Тревожиться и вправду было не о чем. У Майка это просто маленькое помешательство, пунктик. У них в школе был один мальчишка, который всю первую половину семестра прилежно учился играть на скрипке, а вторую строгал кораблики, чтобы потом пустить их в плавание по реке в окрестностях школы. Последней своей страсти он предавался с тем же воодушевлением, и хотя оба увлечения закончились безрезультатно, второе было менее изнурительно для окружающих.