Адъютант Наполеона прибыл в десять часов утра – тоже при всём параде. Выслав всех из избы, Кутузов остался с ним наедине. С неба продолжал сыпаться мелкий дождь, предоставив офицерам в бурках и плащах превосходную тему для разговора.

«Il me faut la paix, il me la faut absolument, coute que coute, mais sauvez l'honneur» [12] . Это напутствие императора звучало в ушах генерала Лористона, когда он вручал русскому фельдмаршалу письмо от него. Кутузов пробежал его здоровым глазом, слегка наклонив голову.

«Князь Кутузов! Посылаю к Вам одного из моих генерал-адъютантов для переговоров о многих важных делах. Хочу, чтобы Ваша Светлость поверили тому, что он Вам скажет, особенно когда он выразит Вам чувства уважения и особого внимания, которые я с давних пор питаю к Вам. Не имея сказать ничего другого этим письмом, молю Всевышнего, чтоб он хранил Вас, князь Кутузов, под своим священным и благим покровом. Наполеон».

После обычных вступительных любезностей недавний французский посланник в России заговорил о дружбе между двумя императорами, которая разорвалась несчастливым образом по посторонним обстоятельствам, – вот удобный случай восстановить ее.

– Неужели эта необычная, неслыханная война должна длиться вечно? Император, мой повелитель, искренне желает завершить этот спор между двумя великими и великодушными нациями и покончить с ним навсегда. С самого начала кампании и русские, и французы показали себя беспримерными храбрецами и понесли тяжелые потери, так не пора ли завершить войну?

– Завершить войну? – Кутузов удивленно вскинул брови. – Так она еще и не начиналась.

Помолчав некоторое время под ошеломленным взглядом француза, он добавил:

– Меня потомки проклянут, если я сделаю первый шаг к замирению. Таково нынче настроение моего народа.

«Мир любой ценой…»

– Вы, верно, думаете, что император Наполеон желает мира с императором Александром вследствие несчастных событий в Испании или заявленного англичанами проекта о высадке за западных берегах Франции? – горячо заговорил Лористон. – Вовсе нет! Мы войдем в Мадрид, когда захотим, и англичане не посмеют высадиться на французскую землю! Иначе все французы восстанут, как один человек, и океан станет англичанам могилой.

«Эге! – мысленно усмехнулся Кутузов. – Если Бонапарт присылает ко мне таких дипломатов, то и беспокоиться не о чем». Он сделал вид, будто размышляет вслух:

– Конечно, отбить Мадрид будет непросто, раз уж королю Иосифу пришлось его покинуть… Да и новая высадка на Валхерен заставит удерживать поблизости два корпуса в Голландии…

– Откуда вы знаете эти подробности? – изумился Лористон.

Кутузов вперил в него здоровый глаз.

– Да от вас же, генерал, – сказал он просто. – Прежде я их не знал.

Гладко выбритые щеки Лористона слегка порозовели, он проклинал себя за несдержанность.

– Насчет мира я не имею никакого наставления от государя; при отправлении меня к армии слово «мир» ни разу не было упомянуто, – продолжал Кутузов.

– В таком случае, – встрепенулся парламентер, – прошу вашу светлость выдать мне пропуск, чтобы я мог отправиться в Петербург и вручить императору Александру собственноручное послание императора Наполеона, а в ожидании ответа заключить перемирие.

Фельдмаршал вновь сделал паузу, глядя на него испытующе. Потом сказал, что и перемирие заключать он не уполномочен, однако государь, разумеется, получит его донесение о желании императора Наполеона. Лористон достал запечатанное письмо, адресованное царю. Раз ему самому невозможно выехать в столицу, он желал бы, чтобы это письмо доставили как можно скорее. Назначьте курьера, он получит пропуск через французские линии.

– Благодарю вас, генерал, русские достаточно хорошо знают свою страну, чтобы найти дорогу в Петербург. – Кутузов подошел к окну, по которому длинными струйками стекал дождь. – Экая гнусная погода! Жалко курьера гонять.

Раз князь Кутузов настолько человеколюбив, он согласится на размен пленных? Фельдмаршал ответил, что и на этот счет указаний не имеет. Тогда Лористон заговорил о «неправильности» войны в России: жители нападают на французских солдат, когда те ходят поодиночке или по двое, поджигают свои собственные дома и собранный с полей хлеб – что это за варварство? Необходимо унять такие неслыханные поступки!

– Варварство, – вздохнул Кутузов. – А что я могу сделать? Желают прославиться: вот, мол, я каков, ничего для Отечества не пожалею! У самого два дома в Москве, да имений несколько в разных губерниях, одно сожжет – и не заметит, а иные остаются наги, как черви, и с голоду мрут… – Он словно опомнился и заговорил совсем другим тоном: – Что же касается вверенной мне армии, то я надеюсь, генерал, вы признаете, что мы воюем по правилам, как подобает храброй и честной нации.