– Пока не был.

– Вы, наверное, хорошо разбираетесь в вине?

– Не очень. Но запахи запоминаю довольно четко. В роду были парфюмеры.

– То есть стоит один раз услышать, понюхать и вы запомните?

Артем делает глоток воды и положительно кивает.

– Как увлекательно! А потом с закрытыми глазами можете определить? И какой по-вашему самый лучший, – еще пару секунд и мне начнет казаться, что она флиртует с ним.

Я с трудом завершила глоток, с опаской гляжу на папу, который углубился в изучение карты вин, насовсем. Он так умеет. Отключатся от реальности, думая над чем-нибудь крайне сосредоточенно. И скорее всего не о винах.

– Я не знаю, у каждого свой.

– Какой по-вашему самый лучший?

Артем посмотрел на нее, затем переводит взгляд на меня, и его губы слегка дрогнули в улыбке.

– Лучший самый…

– Да, самый-самый. Артем, не таитесь?

Он улыбнулся и немного повернул голову в мою сторону, движение едва заметно, но он тянет носом. Отчего внутри меня начинается дикое замешательство. Он нюхает меня. И это чересчур интимно. Слишком близко. Так что это сбивает мое собственное дыхание. И я судорожно втягиваю воздух, не ощущая даже пузырьков газа во рту от минералки. Он перевел искренний взгляд на маму.

– Женский. Любая женщина пахнет божественно.

– Ох, да вы льстец, и большой хитрец, – она заливается смехом, принимая его слова за комплимент лично ей.

Папа кивает, и подзывает к нам сомелье, делает заказ на французское летнее вино Кюве.

Мама довольная не сводит кокетливого взгляда с Артема, тот спокойно тянет минералку, а я красная как пицца Маргарита только что из печи, вспоминаю остаток вечера.

После фужера шампанского, он притянул меня к себе и поцеловал. Вкус виски и вина смешались, расслабили настолько, что я едва держусь на ногах. Шатает.

– Пойдем, – он зовет наверх, и я покорно иду вслед.

В спальне, усаживает на край кровати и велит подождать, пока сам идет в ванную. Моет что-то и вероятно, берет презервативы. Реальность вокруг расплывается, становится туманной, и я отдаюсь сну. Падаю на покрывало, на спину.

Спустя какое-то время, я сплю и не сплю. По телу гуляет эйфорическая воздушность. Отмечаю, как мужские руки сняли футболку и на мою кожу ложится ночная свежесть. Она щекочет ее тончайшими перышками. Мои ноги согнуты в коленях, призывно разведены в стороны.

Артем садиться на пол между ними. Я ощущаю, как его нос прикасается ко мне. Кончик легко трется о кружева трусиков, и он глубоко втягивает воздух в себя. Я переживаю его прикосновения по горячему дыханию, вырывающемуся из его рта, по нежным губам, скользящим через ткань по мне. Они задевают внутреннюю сторону бедер, пока он дышит и дышит. Мною. Лицом он почти вложился в меня, самое чувственное место. Пачкается моим ароматом. Дышит громко, шумно, с наслаждением.

– Божественный аромат женщины. Какая прелесть. Думаю, любой мужчина с вами согласиться Артем. Верно, дорогой?

– Смотря где и из какого места несет, дорогая, – отозвался папа.

Ну, он всегда очень конкретен.

– Запах женщины, это так романтично, – не унимается мама, кажется, еще больше распаляясь от сопротивления папы, поддержать такую роскошную и пикантную тему. – Кажется, был фильм с Аль Пачино, не помню.

Все это время, я остро ощущаю присутствие и тепло от чужого тела. Артем поглядывает на меня, пусть изредка, искоса, но смотрит. Его нос и губы, живо и сочно вспоминаются мне между моих ног, отзываясь неровным дыханием в груди. Вчера он жадно и долго прикасался там, не вторгаясь. Невыносимо горячо. Я даже не знаю от чего больше, от воспоминаний или от неловкости сейчас. Но я чувствую, как между моих ног тоже стало горячо.

– На минуту, – сообщаю я, сбегая в дамскую комнату, так как нестерпимо сидеть рядом. Нужно умыться. Я волнуюсь слишком сильно.

Спустя пять минут в дамский туалет зашла мама.

– Что у вас происходит? Ты вся на нервах.

– Ничего. Попросту странный тип. Новый партнёр отца?

Она подходит к зеркалу и начинает поправлять и без того безупречный макияж, смотрит на меня не довольно.

– Ты хоть иногда интересуйся его делами? Отец совершает крупнейшую сделку в жизни. Не заметно, как он не в себе, – манерно возвращает невидимый волосок на место.

– Ты к нему вечно придираешься. Зачем тогда меня позвали? Зачем вообще все сливать?

– У Берцева большая семья. Продает, потому что возвращается. Приятный мальчик, не находишь?

От ее слов, я стыдливо прячу глаза. Ах, какое слово – приятный. Ведь мог вчера поиметь как захочет, а не стал. Мне было так хорошо, что я даже не помню, стонала ли от всего этого. Но тело услужливо подсказывает, что хочется еще. И еще. Мы не завершили начатого. Я невольно краснею.

Нужно перестать об этом думать. И это не укрывается от мамы. Она смотрит участливо, а потом, сделав шаг, начинает приводить меня в порядок. Убирать волосы за плечи, осматривать кожу на лице, смахивать пылинки.