Аттар вместе с юной женой вернулся в Нишапур. Образованность, красноречие, разносторонние способности и поэтическая натура за короткое время принесли Аттару признание окружающих. К тому же он был ещё молод, не испытывал нужды, и рядом с ним была очаровательная, желанная супруга. Аттар в полной мере испытал обычное, земное счастье, что в таком возрасте случается далеко не со всеми. Скоро он стал отцом, Господь подарил ему сына и дочь.

В этот период отец как-то направил Аттара пожить в одной из ханака [11] . Аттару там не понравилось, и он вернулся к прежней весёлой жизни со своей любимой женой и детьми. Миновало пять лет — и судьба показала ему своё второе, жестокое лицо. Жена его заболела неизлечимой болезнью и в 566 г. по хиджре (1145 г. по Р.Х.) скончалась.

Аттар очень тяжело переживал потерю, и не исключено, что под влиянием этого события характер его творчества, его философские взгляды, как и вся его дальнейшая жизнь, кардинально изменились.

Опасаясь за здоровье и душевное состояние сына, отец Аттара повёл его к шейху Саадоддину Аболфазлу ибн Рабибу. С первых минут встречи Аттар был поражён тем, какое глубокое уважение и почтение его отец выказывал шейху.

Он спросил шейха: «Как можно приблизиться к Богу?»

Шейх ответил: «Во-первых, выполняй все религиозные обязанности, не совершая запретного. Во-вторых, никого из людей, будь то молодые или старики, дети или взрослые, мусульмане или немусульмане, арабы или персы, не считай ниже себя. Учись служить всем людям». Сказанное шейхом, как и вся атмосфера встречи, произвели на Аттара глубокое впечатление. В тот же день, возвращаясь домой, он поприветствовал служанку.

С тех пор он стал регулярно посещать ханаку этого шейха. Здесь, в общении с шейхом и его окружением, ему был дарован первый духовный опыт. Не удивительно, что именно в этот период жизни у Аттара развились и укрепились его мистические взгляды на человека и мир. После этого Аттар, избравший духовную практику главным делом свой жизни, проходил различные этапы суфийского духовного пути. Через некоторое время он заслужил прозвание Фарид ад-Дин, что означает «единственный в религии», однако он сам всегда предпочитал имя Аттар.

В жизнеописаниях Аттара, как и в любых других жизнеописаниях, будь то биографии Ибн Сины или Омара Хайяма, легенды и реальные события переплетены так, что правду не отличить от вымысла. Это касается и исторических подробностей обыденной жизни Аттара, и особых рассказов, показывающих его духовный статус и духовные способности. Широко известен сюжет об обращении Аттара. Однажды он, как обычно, торговал в своей лавке. К нему подошёл дервиш с просьбой о милостыне. Аттар отказал. Дервиш упрекнул Аттара: «Как ты будешь умирать?» В ответ Аттар спросил: «А ты как будешь умирать?» Дервиш положил свою деревянную чашку под голову, произнес имя Аллаха и умер. Поражённый Аттар пошёл в хаиака к шейху Рокнеддину Аккафу, при нём покаялся и навсегда избрал для себя аскетический образ жизни.

Совсем другая история о начале его духовного пути относится к ритуалу получения Аттаром хирки [12] . В суфийской традиции этот ритуал означал, что шейх признаёт послушника, дервиша достойным вести самостоятельную проповедь и собирать учеников. Эту историю приводит Джами [13] , сообщая, что Аттар получил хирку из рук шейха Мадждоддина Багдади. Сам же Аттар в своих произведениях упоминает шейха Рокнеддина, говоря об их внутренней связи, возникшей при личном знакомстве. Однако, по мнению профессора Форузанфара, Рокнеддин Аккаф, улем и аскет, не был суфием. Не существует ни одного достоверного свидетельства современников о его принадлежности к суфийским кругам. Наконец, Рокнеддин Аккаф скончался в 549 г. хиджры, когда Аттар был ещё ребенком. Мадждоддин Багдади был убит в 613-616 г. хиджры, и упоминание Давлатшаха [14] об Аттаре, где также говорится, что «шейх Фарид ад-Дин получил священную хирку из рук царя влюбленных и гордости павших— шейха Мадждоддина Багдади», видимо, ближе к истине.

Далее Джами пишет об Аттаре так: «...Некоторые сказали, что он был сторонником Увайса». Современник пророка Мухаммада Увайс Герани [15] , по общему признанию, был суфием и прошёл суфийский путь до конца, но, несмотря на всю его любовь к Пророку, ему так и не удалось встретиться с ним. Поэтому в последующих периодах суфии, которые не выбрали себе наставника, но пользовались их духовными системами, какое-то время назывались «увайси», т.е. сторонниками, последователями Увайса. Джами уделяет внимание этим деталям, так как особый жанр жизнеописаний суфиев, развившийся в законченную литературную форму уже во времена Ансари [16] и Худжвири [17] , требовал чёткого указания на линию духовной преемственности.

Сам Аттар, также составивший одно из ранних подобных жизнеописаний, с особой почтительностью выделяет Абу Сайда Аби'ль-Хайра [18] и его современника Майсура Халладжа, обвинённого из-за своих мистических взглядов в ереси и казнённого. Не исключено, что и свою жизнь Аттар строил по Абу Сайду. Вот одно из четверостиший [19] Аттара, посвященное этому шейху:

Мансуру Халладжу, его воззрениям и трагической гибели Аттар в своей книге «Тазкират ал-аулийа», являющейся вышеупомянутым сборником жизнеописаний святых, посвятил целый раздел. Афлаки пишет [20] : «Мауляна [21] сказал, что свет Мансура Халладжа после ста пятидесяти лет после его ухода осветил душу Аттара, и Мансур стал его наставником».

Время, в которое сформировался Фарид ад-Дин Аттар, было достаточно сложным для исламской духовной традиции. Перед лицом опасности экстериоризации непостижимой жизни души и подмены внутренних ориентиров вторичными, внешними факторами лучшие умы того периода противостояли — каждый по-своему — и рационалистической философии, набиравшей тогда силу в мусульманском мире, и сузившейся до предела исламской догматике. И эти, и внешние по отношению к исламскому миру причины действовали так, что обесценивались и даже осуждались любые попытки обрести индивидуальный духовный опыт. Аттар был хорошо знаком с идеями и построениями Фараби, Ибн Сины, Муллы Садра и многих других видных мыслителей своего времени. Следуя примеру аль-Газали, он использовал обширную риторическую, литературную и философскую базу, чтобы полемизировать с философами рационалистического направления и побуждать читателя к духовной практике, которая только и представляла ценность для самого Аттара. «Стань человеком религии и обладателем тайн, отвернись от философского воображения», — пишет он в «Мосибат номе». Абу Хамид аль-Газали действовал отточенным языком философского и богословского дискурса, Аттар же бросал вызов времени своей поэзией и художественной прозой.