– Так, - прошлась я, выставляя часть стульев в коридор. – А теперь операция «Само рассосется!». Будем изучать конкурентов.

Я взяла мешок с тряпками и засунула себе под платье.

– Ну что ж! Пойдем консультироваться! – заметила я, погладив свой округлившийся животик. Эх, пить эту гадость не хотелось, но все же! Должна же я знать, как тут с этим дела обстоят!

Глава 25

Встав перед зеркалом, я выдохнула и хлопнула зелье. Оно по вкусу напоминало дешевый чай с зубной пастой.

– Ой, мамочки, - занюхала я сгибом руки, как вдруг увидела, что мое лицо преображается.

Я бросилась к зелью, читая на этикетке: «Молодая. Светлые волосы. Карие глаза. Веснушки».

Я подошла к зеркалу, понимая, что по меркам Ленина я еще очень даже молодка!

На лице почему-то появились морщины. Глубокие канавы морщин, заставили меня потянуть кожу на лице вниз. Черные волосы поседели, а по лицу и рукам побежали старческие пятна.

– Мать моя!
– опешила я, видя в зеркале бойкую беременную бабку.

Я схватила зелье, читая: «Эффект исчезает через три часа. Так что будьте осторожны!».

– Ну, будем старородящей! – заметила я, пробираясь к двери. Я быстренько вышла и поковыляла в сторону повитухи, которая расположилась буквально в ста метрах от моей женской консультации.

Постучавшись в двери, я замерла, слыша шаги.

– Здрасте, - произнесла я, чувствуя, что у меня изменился даже голос. Повитуха была ненамного старше меня. Однако, дела у нее шли вполне неплохо.

– Кто рожает? – спросила она, а я чувствовала запах трав.

– Я… Скоро буду, - проскрипела я, садясь на стул и показывая живот. Повитуха присмотрелась, не веря своим глазам. Я поняла, что молчание слегка затянулось, и решила добавить подробностей.

– Дед говорил, пошалим, пошалим! Я ему такая, да какое пошалим! Помирать скоро! А он мне типа: а давай напоследок тряхнем стариной! Короче, тряхнул! Вот! – показала я руками на пузо. – Че теперь делать не знаю.

Повитуха осела, глядя на живот и на меня.

– Нет, ну мы всю жизнь детей хотели! А все никак! А тут как начали сусеками скрестись…. А у деда сусеки небритые… - начала я, поглаживая живот. – Правильно говорят! Раз в год и палка стреляет! Так вот, у меня тут че-то ноги отекли и боку колет… Вот думаю, рожу, чтобы цветочки на могилке поливал! Имя уже выбрали! Колобок!

Повитуха внимательно выслушала, что-то собирая в мешочки.

– Вот вам травка! Пить три раза в день! – произнесла повитуха, доставая какой-то порошок. – А это, чтобы роды легче прошли…

Мне навешали кучу мешочков, а я честно расплатилась и поковыляла в сторону двери. Так, кто у нас дальше?

Не теряя времени, я прошла еще пару кварталов, видя знакомого доктора Миддлтона. Очередь возле него рассосалась по домам, видимо, осчастливленная клизмой. Ну что ж! Надеюсь, не клизмой единой!

– К вам можно? – спросила я, охая и тяжко поднимаясь по ступеням, как и подобает старушенции.

Доктор, который весьма удивился, пустил меня внутрь. Я цепким взглядом осмотрела больницу, видимо, для бедных.

– На что жалуемся, мэм? – вежливо поинтересовался доктор Миддлтон.

– Ой, че-то тошнит! И ноги отекают! – заметила я, присаживаясь на кушетку. – А еще живот растет! Сначала думала, что переела яиц! А потом смотрю, растет и растет! Сразу поняла, что мужских!

– А вы откуда? – вежливо спросил доктор Миддлтон, что-то чиркая на бумаге. Я смотрела на лекарства в стеклянном шкафчике и выбеленные стены.

– Я к вам из деревни пешком шла!
– махнула я рукой, кряхтя и поглаживая живот. – Мне вон про вас рассказывал сколько! Да только хорошее! Я уже думала, что вы померли, раз столько хорошего говорят!

Доктор Миддлтон гордо поднял голову: «Да, мол, это я! Один из лучших докторов!».

– И вот по утрам тошнит! Думается мне, что я … беременна!

Глава 26.

Я посмотрела на доктора, чувствуя, как совесть превращается в рояль и срочно требует отыграться за клизму.

– Хм… - заметил доктор, поглядывая на мой живот.

– Ой, я уже и самолечением занималась!
– злорадненько начала я, вспоминая любимую категорию пациентов. – И лимон на ниточке совала, и компрессы прикладывала, и голой задницей на ежиках каталась! Знаете, говорят это очень полезно! Дед-то мой на радостях чуть не помер! Ежики затоптали!

Я вспомнила одну милую девушку – лапушку, которая считала, что в человеке все должно быть прекрасно и чисто! Ну как же идти к доктору, если там все грязно? Поэтому в том поэтическом месте, описанном как нежная роза или врата наслаждения, моему взору предстало кладбище естественной микрофлоры, больше напоминающее братскую могилу, и могильный памятник в виде куска антибактериального мыла.